Всё и ничто

Вы не отдаете себе отчета, что разбитые сердца существуют не только в песнях, пока у вас не появятся дети. На нее нахлынули воспоминания. Она вспомнила свою мать, которая лежала в постели, задернув плотные шторы на окнах, и приказывала Агате вести себя потише, потому что у нее болит голова. Но я хочу показать тебе картинку, которую нарисовала в школе. Такого никогда не должно случиться с Хэлом. Агата ощущала это как тяжелый булыжник в желудке. Он слишком добрый, доверчивый и нежный, он не сможет пережить все разочарования и непонимание.

— Хэл, — сказала Агата, — ты можешь называть меня мамой, но только в шутку и когда мы одни. Но мы можем притвориться, что я твоя мама, и тогда ты не будешь по ней скучать.

— Мама, — снова сказал Хэл, глядя на нее и улыбаясь. Именно это он и имел в виду изначально. Она улыбнулась. Они понимали друг друга, она и Хэл, как никто в мире.

Он так на вас похож, сказала женщина в парке на прошлой неделе, и Агата улыбнулась и прижала мальчика к себе покрепче. Все просто, если ты остаешься спокойной и вежливой и не слишком врешь или не пытаешься завязать с кем-нибудь разговор, который может привести к вранью. Они будут только вдвоем, она и Хэл, не будет места никому другому, кто мог бы вызнать правду и не одобрить. Но это ничего. Уже столько времени Агата была одна, так что будет приятно разделить жизнь с кем-нибудь, и она не могла думать ни о ком, кроме Хэла. Она была уверена, что Рут наверняка думала иначе.

Сара позвонила Кристиану в половине двенадцатого, когда он собирался на совещание, на котором должен был решаться вопрос, увольнять или не увольнять ведущего, который, похоже, не умел нормально говорить. Он перевел звонок на автоответчик и забыл о нем, вспомнил только перед обедом.

Я это сделала, Кристиан, и Рут все приняла спокойно. Правда, она была слегка шокирована и обещала превратить твою жизнь в настоящий ад, но, наверное, трудно ожидать другого. Все равно, это не имеет значения, потому что она сказала, что не будет стоять у нас на пути. Правда, удивительно? Позвони мне, как получишь послание.

Рут часто говорила Кристиану странные вещи, вроде того, что у меня все плывет перед глазами или мир вращается так быстро, что я не успеваю за жизнью. Тогда он не понимал, что она имела в виду. Но в этот момент он не только понял, но испытал бурю чувств, которая говорила ему, что жизнь уже никогда не будет такой, как раньше. Он сразу же позвонил Рут, но Кирсти сказала, что она заболела и уехала домой. Он хотел было ей позвонить, но решил, что лучше будет узнать, во что же он вляпался.

Он ушел из офиса, чтобы позвонить Саре.

— Кристиан, ты получил мое послание?

— Да. Что ты сказала моей жене? — Ему хотелось ей врезать. Желание так мощно и неожиданно охватило его, что он даже споткнулся.

— Почему у тебя такой голос? — спросила она.

— Скажи, что ты говорила моей жене, Сара.

Ее голос стал неуверенным:

— Я сказала, что мы договорились. Ну, знаешь, насчет того, что это не может дальше так продолжаться, а ты чувствуешь себя слишком виноватым, чтобы уйти, но сейчас моя очередь.

Он не смог сдержаться, закричал:

— Когда это мы договорились? О чем, твою мать, мы договорились?

— Когда мы в последний раз виделись, — теперь она плакала, и это вызывало у него отвращение, — я сказала, что больше не могу ждать. Сказала, что расскажу все Рут, а ты пообещал позвонить на следующий день, но не позвонил, вот я и сделала то, что собиралась.

Кристиан дернул себя за волосы. Безумие, окружившее его, было таким ощутимым, что можно было потрогать. Оно было повсюду.

— Как ты смеешь влезать в мою жизнь и думать, что можешь перевернуть ее вверх тормашками? Мы даже ничего не делали. С ума сойти можно.

Теперь она рыдала:

— Но ты обещал… Ты сказал…

— Ничего я не обещал. Черт, какой кошмар.

— Она тебя собирается бросить, и что ты тогда будешь делать?

Кристиан обрел способность соображать:

— Я не собираюсь позволить ей меня бросить, и даже если она это сделает, с тобой я никогда не сойдусь.

Он положил трубку, но сделал это неуверенно. Он знал, что поступил неправильно. Некоторые слова, которые он сказал Саре, вились в его голове, как сигаретный дым, который отказывается покидать ваши легкие. Что-то звучало фальшиво. Его праведное негодование самому ему не казалось праведным.