Всё, что помню о Есенине

Вдруг Есенин спросил, какой знаменитый писатель выпустил первый том романа, а второй подложный издал прохвост вроде графа Амори. Все молчали. Айзенштадт сказал, что кто-то издал продолжение романа Ариосто «Неистовый Роланд». Но это не было ответом на вопрос Сергея, и, наконец, он после большой паузы объяснил:

— Второй подложный том «Дон Кихота» Сервантеса выпустил некто под псевдонимом Авельянеды. После этого вышел второй том «Дон Кихота» Сервантеса…

И он стал с присущей ему горячностью поносить грабителей идей и сюжетов, которые из-за своей алчности и бедности ума крадут, да еще уверяют, что в мире нет ничего нового!..

— Вижу, Сергей Александрович, — заявил Айзенштадт, — вы не зря забираетесь по лестнице под потолок!

— Сергей Александрович хочет, чтоб его кругозор был возможно выше! — поддержал его Кожебаткин.

Оба сказали правду: для Есенина книжная лавка художников слова была одним из его университетов. Через мои руки в очень скромной лавке Дворца искусств проходило немало замечательных книг. Во много раз больше поступало их на полки «Художников слова», и, разумеется, Сергей не пропускал их мимо.

Когда я уходил, увидел, что он, взяв с полки какую-то книгу в серой обложке, собирается лезть наверх. Я заглянул на обложку: это были «Персидские лирики», вышедшие в издании Собашниковых в 1916 году. Эту даже по тем временам редкую книгу я видел у Есенина и дома в Богословском переулке. Он сказал мне:

— Советую почитать. Да как следует. И запиши, что понравится.

Я проштудировал переводы с персидского академика Ф. Е. Корша, после его смерти отредактированные профессором А. Е. Крамским и дополненные переводами И. П. Умова. Я вернул книгу Есенину, он, как потом говорила Галя Бениславская, не раз читал ее и знал почти наизусть. Была эта книга у него под рукой, когда он жил в конце 1924 года на Кавказе. Невольно возникает вопрос: неужели там, только пользуясь этой книгой, ни разу не побывав в Персии, Есенин смог написать свои «Персидские мотивы»?

В переводах Корша и Умова персидские поэты названы гак: Саадий, Омар Хайям, Абу-Сеид-Ибн-Абиль-Хейр Хорасанский. Однако в своих стихах Есенин пишет их имена правильно: Саади, Хаям, а город—Хороссан. Более того, у нас долгое время имя героини «Тысяча одной ночи» писалось: «Шехерезада». Есенин правильно называет ее: Шахразада. Достаточно сравнить те книги прозы и поэзии, а также рукописные, которые все же вышли в двадцатые годы, чтобы понять, как много знал Сергей и как глубоко знал то, о чем писал. Следовательно, немало он прочитал и других переводов с персидского, арабского, немало говорил со знатоками Персии, прежде чем создать свой лирический шедевр: «Персидские мотивы».

Пора пресечь вздорные утверждения о том, что Есенин писал по наитию. Впрочем, не надо скрывать и правду: в таких утверждениях есть доля вины его самого. Сергей любил разыгрывать других, и сам любил, чтоб его разыгрывали. Особенно доставалось от него поклонникам и поклонницам. В книжную лавку артели повадилась ходить одна дама, одетая в яркую малинового цвета шубу с беличьим воротником, в красном капоре. Как-то она попросила у Есенина автограф, и он написал ей свою фамилию на титульном листе своего сборника.

— Сергей Александрович! — обратилась она к нему. — Скажите, как вы пишете стихи?

Есенин поглядел на нее внимательно, прикинул, что она из себя представляет, и ответил, словно век жил на Оке, растягивая слова и напирая на букву «о»:

— Пишу-то? Как бог на душу по-оложит.

— По скольку стихов в день?

— Один раз высидишь пару, другой — пяток!

— Поэмы тоже так?

— Поэмы? — переспросил Сергей и, войдя в игру, развел руками. — Позавчера проснулся. О-озноб. Голова пылает. Надел шапку, шубу, влез в валенки. Сел за стол. Писал-писал, рука онемела. Под конец доложил голову на стол и заснул.

— А поэма?

— Это уж когда проснулся. Читаю, верно, поэма. Называется «Сорокоуст».

Я смотрю на Есенина: лицо серьезное, говорит без улыбки, без запиночки. Поклонница все принимает за чистую монету.

— Но вы до писания советуетесь? Что-то соображаете? — интересуется она.

— Советоваться? Соображать? Время-то где? Утром книги покупаю, днем, видите, продаю. Потом бежишь в типографию корректуру своей книжки править. Оттуда в «Стойло Пегаса». Только закусишь — выступление. Вот она — жисть!

Он тяжело вздыхает и с горечью машет рукой. У поклонницы сочувственное выражение на лице, она благодарит Есенина и, довольная, уходит. Сергей хохочет так, что у него выступают слезы на глазах. Мы, свидетели розыгрыша, вторим ему.

Теперь эта поклонница будет всем говорить, что Есенин посвятил ее в секреты своего творчества. Кой чего прибавит, приукрасит, и выйдет, что он пишет стихи по внушению высшей силы. А скольким поклонникам и поклонницам Сергей рассказывал о себе байки?

На самом же деле достаточно взглянуть на его рукописи, на варианты произведений, чтоб убедиться, что это был трудолюбивый, взыскательный, профессиональный художник слова…