Всяко-разно об искусствах

Подытоживая теоретическую часть, сделаем предположение, что в современном горожанине, живущем в линейном, однонаправленном времени, свойственном авраамическому мировосприятию, всё же кроется древнейшая потребность в кольцевом, замкнутом, возвращающемся времени, когда прошлое никуда не уходит, оно остаётся вместе с нами, и через определённые сакральные места и предметы силы, как через ворота телепортации, мы можем войти в то, сакральное время, где ничего не исчезает, и пообщаться, прикоснуться, причаститься и к прошлому, и к вечному будущему, чтоб потом, обновлёнными, вернуться в “здесь” и “сейчас” в новом статусе, с новой силой, которой нас наделили предки из мифопоэтического времени. Человек теперь не просто Стасик Иванов или Игорёк Кузнецов, а со-наследник великой русской (французской, итальянской и т. п.) культуры, он вплетён в ту же историческую ткань, что и Пушкин или Бальзак, потому что через предметы и места силы в городской среде он нашёл своё родство с сакральными героями и своей нации, и всего человечества. На этом принципе работают сакральные пространства в православных храмах: человек, перейдя порог храма, выйдя из мира профанного и очутившись в мире сакральном, где Бог-творец пребывает от века, подойдя к стене, отделяющей сакральное от самого сакрального, от алтарной части, где обретает Святое Святых, видит перед собой лики и образы на иконах — это мифопоэтические, духовные предки и вечно живые святые Божии во главе с Богочеловеком. Иконостас организован определенным образом, чтоб напоминать об истории создания мира и человека, об обоих заветах — Ветхом и Новом, и о пути, которое проделало человечество к обретению возможности единения со своим Творцом через Сына. Другое дело, что без специальной подготовки и погружения в ткань богословия обычный человек не очень себе представляет, кто такие Авраам, Исаак и Иаков, кто такой Моисей, кто такие пророки Илия и Елисей, кто такие цари Давид и Соломон, кто такой Иоанн Креститель, кто такие апостолы, и уж вообще плохо себе представляет, в чём суть жертвы Христовой, и что означает золотой стих Евангелия, провозглашающий, что отдал Бог Сына своего единородного, дабы каждый верующий в него не погиб, но имел жизнь вечную.

У этих ситуаций соприкосновения с вечными ценностями, с Библией, с мифопоэтическими артефактами сакральной истории человечества, особенно пугающими, будь то возложение грехов народа на козла отпущения, убийство Иаилью генерала Сисары, надругательство псалмопевца Давида над Вирсавией или растерзание медведями четырех десятков детей, обижавших пророка Елисея, есть несколько уровней восприятия и понимания. Надо бы добиваться хотя бы возможности первого уровня, когда просто человек видит изображение действа на картине старого или современного мастера; далее возможен второй уровень — заинтересованность в понимании сюжета, а потом уже может быть и третий уровень — вписанность сюжета в канву повествования, а далее четвертый — смысл этого текста, суть урока, который через текст и его визуализацию пытаются донести до человечества, а потом уже и пятый уровень — личностное отношение к описанной ситуации, переживание, далее шестой уровень — “пережёвывание” Божьего слова, попытка понять Божий замысел, и оттуда переход на седьмой уровень — твои личные отношения с Творцом, со Вселенной: кто ты, зачем ты, куда и откуда идёшь, в чём смысл данной тебе жизни. И вот так идёт очеловечивание гомо сапиенсов, через соприкосновение с сакральным и овладение языком, структурным мышлением, могущим отделять сакральное от профанного. В этом суть воспитания человека как человека; эффект Маугли — это упущенное время и возможность приобщиться к коммуницированию с сакральным и сакрализованным опытом человечества; Маугли есть человек по форме, но не по содержанию.

И вот, практически: как вытащить горожан из нор отдельных квартир, куда их загнал прогресс вкупе с пандемией, и когда произошла вынужденная атомизация общественной жизни, и когда многие места живого человеческого общения утратили свою если не функцию, то ценность и привлекательность: пойти в кино или посмотреть сериальчик дома на диване? пойти с ребятами кофе попить или посидеть в соцсетях на том же диване? повести детей в зоопарк или дать им планшет и пусть наблюдают львов на Ютубе, пока я полежу на диване?

Отсутствие живого контакта человека с человеком — это постепенная утрата эмпатии, сопереживания, сострадания, в путь в расчеловечивание. Это путь не только в бездну, это путь в геенну, когда людям вдруг становится друг друга не жалко. Город, городская среда, места контактов людей друг с другом и контактов с общим культурным мифопоэтическим пластом — это то, что делает из стада гомо сапиенсов человеческое общество.