Всякий капитан - примадонна

Он рассмотрел ее раньше, еще в детстве. Он часто подглядывал в замочную скважину, когда она принимала душ в отцовом загородном доме. Тогда от ее голого тела он почти терял сознание… У нее были совершенно белые волосы, лунные… Она была вся белая, молочная, даже ресницы словно из инея. Лишь глаза голубые. И внизу живота снег…

— Твой отец не мог насиловать, — сказала она.

— Да?

— Ему обязательно нужно было видеть желание.

— Мне — нет. Мужчина сам рождает в женщине желание.

— Ты меня изнасиловал!

— Нет, — отказался Анцифер. — Я дал тебе то, что ты хотела. Просто ты этого не знала.

— Я всегда говорила твоему отцу, что ты слишком умный.

— Это плохо?

— Женщинам с тобой будет трудно!

— И тебе?

— Я не твоя женщина!

— А чья? У тебя никого нет постоянного! Может, иногда…

— Это не значит, что я твоя.

— Ты обещала выйти за меня замуж, поэтому я здесь.

— Когда? — Она удивилась, но тотчас приняла его слова за шутку.

— Во сне. Ты сказала, что согласна быть моей женой.

— А-а, во сне… — Она погладила его по голове и улыбнулась: — Тогда конечно…

— Ты зря смеешься! Никакой разницы, во сне это происходило или наяву! Ты дала согласие!

— Но это же твой сон! В моих снах такого не было!

— Не имеет значения!

— Ну, хорошо. — Она видела, как в его взгляде появляется что-то нехорошее. — Но тебе пятнадцать лет. Тебе еще нельзя жениться! К тому же я много старше тебя.

— Я не собирался идти в загс.

Она вдруг поняла, что этот мальчик с взрослым телом и слишком умными мозгами говорит совершенно серьезно. Еще она подумала, что у Анцифера не все в порядке с этими мозгами, что сын Строителя может быть непредсказуем… Попыталась перевести разговор на другую тему:

— Как твоя мать?

— Мать нормально, — ответил. — Вышла замуж за турка. Хабибом зовут. Теперь у нас с Веркой есть единоутробный брат Иван. Иван Хабибович Оздем! Ему сейчас два года. Похож на соевый батончик. Конфета такая диабетическая.

— Ты с ними живешь?

— Пока да.

— В школу ходишь?

— Я окончил ее экстерном год назад. Сейчас я на втором курсе физмата.

— Я была права, ты слишком умный.

— Скорее остальные слишком глупы.

Он встал напротив окна, ничуть не стесняясь своей наготы, а она с удовольствием рассматривала его крепкое тело с мощными ногами и торсом, как у гребца.

— Твои мужчины все в прошлом, — определил Анцифер. — И белье постельное выкини! Воняет козлом!

Она не стала спорить, не удержалась, поцеловала его между лопаток.

Неожиданно он быстро оделся, на прощание запустил пальцы в ее белые волосы, а потом, наклонив к ним большую голову, втянул в себя запах яблок.

— Я вернусь…

Когда он ушел, она долго еще не могла собраться с мыслями. Все произошедшее было настолько ошеломительным для нее, что почти час она стояла под прохладным душем, приводя в порядок тело и голову.

Она опять вспомнила Нестора. Но сейчас ее не трясло от воспоминаний, просто она констатировала для себя, что в ее прошлой жизни был он, а в нынешнюю зашел его сын, чтобы продолжать дело отца.

Она приготовила себе новую яичницу и долго смеялась над образующейся династией Сафроновых, больших специалистов по ее телу. Кто там следующий? Иван?.. Хотя это не сафроновская кровь! Турецкая!

Ближе к пяти часам вечера к Алине пришел мужчина, которого она хорошо знала. Он вошел в квартиру хозяином, открыв дверь своим ключом. Потрепал ее по волосам, потянулся было к губам, но встречи не получил.

— Не раздевайся, Мебельщик! — попросила она.

— Не понял! — Мужчина был бородат, с абсолютно лысой головой. — Что-то случилось?

Ей казалось, что она — это не она. Что ее телом завладел другой характер, так как то, что она говорила мужчине, было почти не свойственно ей, особенно после смерти Нестора.

— Я выхожу замуж, — сказала.

Мужчина таращил на нее глаза, оглядывался, явно не понимая, что происходит. Он опять так и произнес:

— Не понял!

— Все просто. Я сегодня узнала, что люблю другого человека.

— Какого человека?

Она засмеялась, да так задорно, что и мужчина заулыбался сочными красными губами, спрятанными в густой бороде. Блеснул лысиной, отразившей свет лампы.

— Я выхожу замуж за мальчика, которому пятнадцать лет! — И залилась смехом.

Бородач, наоборот, затих.

— Ты не пьяна? — спросил.

— Нет, Мебельщик…

Она отсмеялась.

— Ты чего не уходишь? Я же тебе все сказала!

— Я тебе тут денег немножко принес. — Мужчина стал щелкать замочками барсетки. — Извини, что так задержал!.. Мы здесь партию итальянской мебели реализовали…

— Да не надо мне денег! Просто уходи!

Бородач вдруг понял, что она не шутит.

— Вот так вот — просто уходи?! — взмахнул он купюрами.

— А что сложного?

— Значит, нашла нового?

— Ага.

— Тварь!

— Согласна… Уходи, Мебельщик!

— Значит, ела-пила за мои деньги… А теперь другого нашла!

— Ты тоже ел меня, пил… Мы в расчете!

— Тварь!

— Уходи!

Мужчина вдруг заплакал. Из глаз в бороду потекли ручьи слез. Казалось, что даже лысина его перестала блестеть и стала матовой.

Она опять вспомнила Нестора. Вспомнила, как плакал ее Строитель, уходя. Но он уходил из своей жизни, а этот всего-навсего из ее.