Всякая всячина

Следующий компонент нашего продукта — это, конечно, виноград. В нашем случае идея, смысл, внутренняя непротиворечивость повествования и всё остальное. Автору желательно представлять, о чём пишет — чтобы не выглядеть откровенным дураком. Естественно, далеко не всегда на своём опыте. Но тогда по справочникам, мемуарам, изучив соответствующие учебники и прочую литературу, архивные и музейные материалы. Ощутите дух, эпоху, образ вашего мира… и ни в коем разе не основывайтесь на собирательных мифах. (Самый простой пример — взгляд на ислам: для изрядного количества людей это некая монолитная масса, хотя про родных христиан они хорошо знают, что есть православные, католики, протестанты и так далее. И появляются потоком книги, где в братском порыве нового Халифата сливаются иранские шииты и салафиты из Саудовской Аравии — хотя то, что завтра Папа Римский и далай-лама на пару перекрестятся в Свидетелей Иеговы куда вероятнее.) Если ты не представляешь, не чувствуешь, не разбираешься в предмете повествования — даже при самой выверенной форме в лучшем случае получится стерильный, безвкусный продукт. Эдакая однородная масса пищевого белка, где говядина неотличима от сои. Наверное, питательно — но потребитель почему-то морщит нос. Впрочем, и про содержание написаны вагоны и горы книг и статей, да и сломано изрядное количество копий.

Но вот обе проблемы решены. С помощью умных программ, терпеливых бет и центральной городской библиотеки под боком. Есть и нормальная пробка, то есть финал. (Хотя с последним нынче проблема возникает через раз: почему-то многие авторы считают, что финал — это когда буквы кончились. А не когда сюжет завершился.) Наше вино в бутылку залито правильно — сюжет соблюден, события и эпизоды аккуратно выстроились друг за другом. И вот тут наступает черёд того, о чём, на мой взгляд, часто забывают. Детали и второй план.

Без деталей нам, естественно, никуда. Это тот неповторимый букет, та индивидуальность и аромат, которые, подобно вину, каждой книге присущи свои. Мало сказать, что герой — мускулистый красавец блондин, который встретил свою бабку, тётку, служанку, принцессу (нужное подчеркнуть). Необходимо сказать, во что он одет. Где происходит встреча. Какая нынче погода, тысячи других мелочей… и возникают проблемы и у писателя, и у читателя. У автора в голове давно сложилась картинка, целый мир (даже если это проза, а не фантастика и действие ограничено одной деревней). Хочется с фотографической точностью донести всё до читателя, заставить увидеть… и погрести под длинными, зачастую занудными подробностями. Эдакие списочные описания камзолов (до пуговиц и цвета ниток), обстановки и мебели. Словно автор готовит опись вещей банкрота-должника для последующего аукциона.

А ведь можно (и нужно) иначе. Читатель смотрит всегда глазами персонажа, рядом с которым в данное мгновение находится. Зачастую он и знает ровно столько же, сколько главный в сцене персонаж. И абсолютно также, как и персонажу, ему почти наверняка не интересно, сколько пошло камней, извести и раствора на возведение дворца, на застекление окон (разве что герой произведения приехал для инспекции задержавшейся стройки; но и в этом случае цитирования в тексте смет и накладных далеко не всегда желательны).

«Мужики завели лошадей во двор. Стояли без шапок, косясь на слюдяные окошечки боярской избы. Туда, в хоромы, вело крыльцо с крутой лестницей. Красивое крыльцо резного дерева, крыша луковицей. Выше крыльца — кровля — шатром, с двумя полубочками, с золоченым гребнем. Нижнее жилье избы — подклеть — из могучих бревен. Готовил ее Василий Волков, под кладовые для зимних и летних запасов — хлеба, солонины, солений, мочении разных. Но, — мужики знали, — в кладовых у него одни мыши. А крыльцо — дай бог иному князю: крыльцо богатое…» Алексей Николаевич Толстой. «Петр Первый».

Также можно рассказать и о человеке:

«На крыльцо вышел хозяин, стрелок Овсей Ржов, шерстяным красным кушаком подпоясанный по нагольному полушубку. Крякнул в мороз, надвигая шапку, натянул варежки, зазвенел ключами.

— Налил?