Всячина

И опять, что интересно, совершенно не заикаясь. Он и потом, я заметил, не заикался. И когда докладывал комбату, что всех накормили. И когда машину в бокс ставил.

…

Ночью я вышел по нужде, а у стены барака Мишка сидит. Привалился спиной, смотрит в небо и весь трясется. Я подошел, смотрю — а он плачет. В натуре, плачет. По-настоящему. Я — к нему. А он повернулся ко мне и говорит так спокойно-спокойно:

— Нет, ты понял, да? Воды им и сигарет. Понял? Если вдруг опять туда заедем…

А я подумал, что попрошусь завтра на блокпост. Пусть теперь молодые мне пищу возят. Я лучше с парнями настоящим делом буду заниматься. Там вокруг — точно свои. И гадать не надо. А кто напротив, те так же точно — враги, натурально. Это легко и просто такое понимать. И гадать не надо.

Так я Мишке и сказал. А он сказал, что я дурак все равно.

Ну, и пусть дурак, думаю. А на «буханке» все равно больше никуда не поеду.

А ведь могли и стрельнуть, вдруг подумалось мне, когда уже лежал в темноте, слушая храп соседей. И совершенно независимо от того, свои это были или совсем даже чужие. Просто для порядка — могли стрельнуть. Потому что это ведь война. Настоящая.

Но день прошел, а мы все живы — вот главное.

Так и уснул с этой мыслью.

Строители

Они оба были строителями. Строить — это же такая красивая и любому понятная профессия! Поднимаешь стены, выравнивая углы, выводя оконные и дверные проёмы, накрываешь его крышей, заселяешь… И вот уже там, где ещё вчера была свалка или вообще ничего не было, кроме сорной колючей травы, теперь бегают дети, играют в свои детские игры, а из окон недавно построенного жилья тянет свежим супом или сладкой и ароматной пенкой от варенья.

Оба любили свою работу. Оба кормились от неё, и обоим всегда было мало тех средств, которые они получали.

Вот купец — он зарабатывал не в пример больше.

Или, скажем, местный судья-кади — он жил в просторном доме и не отвлекался от своих судейских бумажных дел на тяжёлые работы.

Даже караванщик, чёрный от солнца и сухой, как глина на такыре, и тот мог после удачного провода каравана от колодца до колодца и дальше вглубь страшной пустыни к богатым городам Юга не работать целых полгода. Заработал, теперь имеет право отдохнуть.

Охотники за змеями рисковали своей жизнью и здоровьем. Но зато у них все было быстро и сразу: поймал змею, принёс скупщику, получил монеты, сходил в чайхану.

А вот строители тяжело работали, потели под солнцем и мёрзли на зимнем ветру, а получали…

Ну, не бедствовали, конечно. Не голодали — такого ещё не хватало! Но и не богатели. Даже на свой собственный дом иногда просто времени не хватало, за что их всегда ругали жены. Ну, так, «сапожник без сапог» — это всем известно.

Строители дружили. Им нельзя было не дружить — мало их, настоящих строителей. Опять же, если поссориться, так ведь потом ни с кем не поговоришь о своём, о строительном. Нет, нельзя было им ругаться, никак нельзя. Даже если не нравился дом, построенный коллегой.

Ну, предположим, даже если совсем-совсем не нравился дом, построенный коллегой. Так ведь все равно в нем жили какие-то люди. И стены спасали их зимой от холода, летом — от жары. И крыша не пропускала дождь. А если бы не было вообще этого, пусть кривого и страшного дома? Где бы жили тогда эти люди?

Так думал один из них, сидя вечером за кружкой белого соргового пива напротив своего коллеги.

Разговор же у них шёл, как всегда, о своём, о строительном.