Вся жизнь – игра

– Я тебя убью, – тихо сказала она, подступая ко мне, – я вас всех ненавижу. Проклятая Россия!

– Ты говоришь, как иностранка, – произнесла я. – Разве Россия не твоя родина?

– Ты мне тут зубы не заговаривай! – прошипела Лена. – Нашлась мне тоже психоаналитик!

С этими словами она сделала в моем направлении движение, которое, быть может, ей самой показалось стремительным, выверенным и четким, но со стороны выглядело как неуклюжее нападение пьяной женщины. Естественно, через минуту Елена была крепко зафиксирована в моих руках, а ее собственные руки были заведены ей за спину и сжаты в мощный блок.

– Успокойся, ты! – резко выдохнула я. – Ну не понимаешь ты хорошего обращения, несмотря на все твое образование.

– Что это такое?! – вдруг прозвучал знакомый скрипучий голос, и Лена, вырвавшись у меня, отскочила к стене и вжалась в нее спиной. В ее глазах стоял растрепанный, трясущийся страх и ярость.

Глава 7

– Это что такое? – повторил Маминов.

Лена опустилась на пол и, глядя перед собой мутным взглядом, беззвучно заплакала. Маминов перевел взгляд с жены на валяющуюся на полу бутылку водки и сказал:

– Все ясно. Женское дерби. Дипломатический разговор по душам. А вы как тут оказались, Мария?

Я чуть повела плечами:

– Я искала вас. Дело в том, что мою комнату по какой-то непредвиденной случайности посетили девушка и двое молодых людей, и они устроили там интеллектуальне забавы для сексуальных меньшинств. Мне кажется, что это ваша сестра Марина. Я поймала у нее определенное сходство с вами. Внешнее, конечно. Судя по всему, обдолбаны они так, что меня даже не заметили.

– Понятно, – мрачно сказал Маминов. – У моей жены оказались расстроены нервы, а сестра и вовсе ведет развратный образ жизни.

Я промолчала. Хотя сказать мне, конечно, было что. Я чудом не попала в скверную историю. А если бы на моем месте оказалась женщина без навыков, пусть даже элементарных, самообороны? Ведь Елена могла бы и выстрелить, кто ее знает, с нервами у нее, как выяснилось, не все в порядке, а стреляет она здорово. И ведь недовольство мужем – дело одно, нервы нервами, сексуальная неудовлетворенность – ладно, но стоять среди ночи и стрелять в портрет своего мужа – это, как говорится, перебор!

– Они в вашей комнате? – переспросил Маминов. – Хал, иди сюда. Открой дверь.

Хал исполнил приказ своего шефа и, щелкнув выключателем, вошел в комнату. При этом он чуть не споткнулся, и было обо что: у самого входа в комнату на ковре валялся совершенно голый наркоман, его длинные волосы разметались по полу, восковое лицо застыло в жуткой гримасе, нос заострился, а на лбу выступили капли пота. Периодически он судорожно вдыхал и тут же с клекотом выпускал воздух из легких. На диване валялся второй. В его вене, в правой руке, и сейчас торчал шприц – очевидно, он вырубился, не успев извлечь его из руки.

А в кресле, все так же раскинув ноги, полулежала Марина. Шприц, замеченный мной еще в прошлый раз, находился возле нее на полу.

– Хал, – выговорил Маминов, – разберешься, кто их сюда пустил, и вставишь по полной. Этих сдать в наркодиспансер номер тринадцать, понятно? Тринадцать, запомнил? Я, правда, не знаю, где это находится, но это неважно. Его в свое время, когда там еще диссидентов содержали, мой тесть инспектировал.

– Тринадцать, – повторил тот.

– Передай главврачу, что Маминов, зять Леонида Ильича Климова, рекомендовал применить к ним усиленный режим. Немедленно отвези. Мария, вам придется спать в другой комнате. Вы не в претензии, нет?

Я отрицательно покачала головой. Хал же сгреб в охапку обоих друзей Марины Маминовой, не проявив и намека на брезгливость. Мне показалось, что с такой же невозмутимостью он поволок бы и трупы.

Ночь мне пришлось провести на кушетке, которую милостиво отвел мне Маминов в одной из не совсем еще отделанных комнат громадного особняка. Едва дождавшись рассвета, я позвонила боссу и довела до его сведения все феерические события, имевшие место в доме Маминова. Откровенно говоря, я не боялась его разбудить, потому как знала, что летом он встает с первым лучиком солнца, а иногда даже и раньше. Босс выслушал мои излияния, кашлянул и проговорил:

– Я с самого начала полагал, что к делу приложил руку кто-то из близких Маминову людей. Человек, вхожий в эти структуры: банк, система безопасности банка, смежные организации – как-то: «Альков-GSM» Берга, транспортная фирма покойного Цветкова и даже небольшая строительная конторка отца Алексея Павловича, моего крестного Павла Борисовича Маминова. Кто-то хорошо осведомленный тут крутит, а не человек со стороны. Причем если раньше справедливо можно было подумать на Мавродитиса, то теперь он мертв, и последующие убийства шли уже без его ведома.

– А почему вы так думаете, что кто-то из близких?

– Как тебе сказать, Мария…

– Как есть!