Вся жизнь и один день

Но не тут-то было: на галечный пляж за рекой вышли из ивовых кустов — один за другим — четыре человека. Они остановились, разглядывая палатку и Семенова, разговаривали о чем-то, жестикулируя. И Семенов смотрел на них. Солнце за его спиной слепило тем четырем глаза, и они загораживались ладонями, а Семенов в тени палатки смотрел открыто.

— Эге-гей! — раздалось с того берега — приглушенно сквозь рев порогов, будто издалека.

— Эге-гей! — ответил Семенов, помахав рукой.

«Неужто вброд пойдут?» — подумал он, и еще он подумал, что неплохо было бы ему иметь нечто существенное, вместо кинжала на поясе.

А они уже входили в реку — прямо в ботинках и в одежде — у одного в руке вроде чемодан красный? — он шел крайним. Все они положили руки друг другу на плечи и двигались через речку наискосок против течения. Вода сразу забурлила вокруг них, пытаясь сбить с ног, — доходила им местами до пояса. Пена в реке здорово побурела, заметил Семенов, — будет ли семга теперь брать, в мутной воде?

Четверо медленно шли, борясь с течением, держась друг за дружку, а Семенов смотрел, как они идут.

Солнце светило уже ближе к западу, но стало еще теплее, чем днем: все вокруг высохло после ливня, нагрелось, ветер утих.

«Просто благодать! — подумал Семенов. — Тепло, тишина, комаров почти нет — и вот… на́ тебе!»

138

Четверо вышли на берег немного выше того места, где стояла палатка, и сейчас быстро приближались, прыгая с камня на камень, а потом поляной от реки.

Один был молодой — в руке он действительно держал красный чемодан, что показалось Семенову весьма странным, — «может, хозяйственник какой-нибудь из партии?». Другой был седой, средних лет, третий совсем старый, как трухлявый корень, а четвертый великан, с руками точно грабли…

Подойдя, они сдержанно поздоровались, протягивая руки, — назвали себя по именам, которые Семенов тут же забыл. Молодой поставил наземь свой удивительный в тайге чемодан из красной кожи и стал раздеваться, а потом выжимать мокрую одежду. Другие тоже разделись и стали выжимать одежду…

— Воды-то в реке прибыло, — сказал Молодой — все зубы у него были железными, — Скоро снег должон выпасть.

— Да, — сказал Семенов. — Но для снега еще рановато…

— Не говорите, — сказал Молодой.

Он полез в чемодан, достал спички, потом не спросясь Семенова — положил на вымытую ливнем земляную лысину охапку высохшего на солнце хвороста, на него дрова потолще и стал разводить огонь. Трое других, придвинув к огню сучковатый неразрубленный ствол лиственницы, который притащили Семенову летчики, развешивали на нем для просушки одежду.

Семенов смотрел на своих гостей внимательно, ничего не говоря, изучая их. И они между делом тоже его изучали, — так сказать, приглядывались, как собаки припихиваются. «Не иначе — бичи», — подумал Семенов. Он и раньше видал их на Севере, — правда, никогда не встречался с ними вот так, один в тайге, но его всегда поражало в их лицах какое-то странное нечистое выражение… было это и в улыбках, и в блеске глаз, и во всем выражении лиц. «Нечто порочное, — думал Семенов, — а вот попробуй-ка — объясни! Только нарисовать это можно…»

Он раскурил трубку…

— Какой табак-то у вас? — повел носом Молодой. — Видать, не нашенский?

— Голландский, — сказал Семенов.

— А — извините спросить: по каким делам вы здесь пребываете? — подчеркнуто вежливо спросил Семенова Седой. — Экспедиция — или как?

— Экспедиция, — кивнул Семенов.

Он знал: сказать, что просто отдыхает, проводит здесь свой отпуск — рисует и рыбачит, прозвучало бы слишком странно: кто же приезжает в тайгу просто так — комаров кормить? Приличные люди отдыхают на юге, у Черного моря…

— Геологи? — снова спросил Седой.

— По спецзаданию, — небрежно сказал Семенов, зная по опыту, что этот загадочный его ответ сразу внесет ясность в их отношения. Так он всегда отвечал, и всегда были довольны — даже придирчивые пьяные, с особо развитым у них на Севере чувством шпиономании.

И действительно — бичи сразу посмотрели на него с каким-то спокойным удовлетворением.

— Сейчас я тут один, — добавил Семенов, чтобы сразу все объяснить. — Подготавливаю кое-чего… Вертолетом меня забросили. Завтра-послезавтра прилетят остальные.

«Ну, конечно! — подумали бичи. — Конечно, вертолетом забросили, а иначе он как бы сюда попал? Видать, шишка!» — они были окончательно растроганы такой встречей.

— Сами-то откуда будете? — снова спросил Седой: он оказался самым общительным.

— Из Москвы я, — сказал Семенов. — А вы — небось работу кончили и домой?

— Точно! — железно улыбнулся Молодой. — В Кожим скатываемся — поселок такой — километров двести отсюда… Бичи мы! Бывшие интеллигентные люди! Слыхали?

— А как же! — тоже улыбнулся Семенов.

— Ну, ладно тебе! — вскинулся вдруг на Молодого Седой бич. — Начальник сами знают! И чего болтать зря?

«Нервный, бедняга!» — отметил Семенов и сказал:

— А вы зовите меня просто: Петром Петровичем… Сейчас обсушитесь, чайку выпьем…

— Может, чего покрепче найдется? — полузаискивающе, полунагло спросил Старый бич.

— Ну, ты! — опять вскинулся Седой. — Чего лезешь?