Всеволод Бобров

Олег Белаковский, который в 1939 году стал слушателем Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова, в своей книге описал случайную встречу с Всеволодом на Финляндском вокзале в августе 1941-го: «Осунувшийся, поблекший, в поношенном демисезонном пальто, он показался мне каким-то погасшим. Пожалуй, единственным, что не изменилось в этом похудевшем и вытянувшемся парне, была его неизменная кепка...

Всего несколько месяцев прошло со дня последней нашей встречи в Сестрорецке. Но эти месяцы отбросили прошлое на сотни лет назад, и мы с трудом представляли, что мальчишки на “бочаге”, на стадионах Сестрорецка и Ленинграда — это мы...

Бобёр молчал. Смотрел на спешившую мимо нас толпу, на все эти мешки, чемоданы, на детей, укутанных в женские платки, на чёрную пасть вокзала, поглощавшую людской поток:

— Завод эвакуируется.

— Куда?

— Точно пока не знаю.

— Ваши едут с заводом?

— Конечно, куда отцу без него...

— А ты?

— Тоже с ними.

Он уже казался мне таким же, как и раньше. Только впали бледные щёки, и голос был тусклый, погасший. Он комкал в руках кепку и время от времени проводил широкой ладонью по волосам, но упрямый чубчик всё равно продолжал стоять торчком...»

Старший брат Всеволода Владимир был призван на военную службу в 1938 году. Отучившись на курсах младших командиров, он был направлен в Ленинградское артиллерийское техническое училище зенитной артиллерии им. П. И. Баранова. Служба не помешала занятиям спортом. Выступать за команду мастеров ленинградского «Динамо» Владимир не мог, играл он за клубную команду. В клубной футбольной команде «Динамо» в начавшемся сезоне 1941 года братья встретились вновь.

В 1941-м Владимир должен был демобилизоваться, но началась Великая Отечественная война. В своей книге Всеволод Бобров писал: «Уже в начале 1942 года он прошёл ускоренный курс военного училища и отправился на фронт в качестве командира огневого взвода артиллерийско-зенитной части».

А Всеволода в армию не взяли. В ту нору существовало такое положение: после окончания десятилетки на военную службу призывали в 18 лет. А того, кто десятилетку не окончил, кто работал на заводе, призывали в 19. Между тем в 1941 году слесарю-инструментальщику завода «Прогресс» Всеволоду Боброву (он после семилетки окончил школу ФЗО, работал и учился в школе рабочей молодёжи) девятнадцати ещё не было. Вместе с эвакуированным в конце лета 1941 года заводом младший брат оказался в сибирском городе Омске.

С началом войны Омск превратился в важнейший город тыла. Здесь помимо оборонных заводов, эвакуированных из Москвы, Ленинграда, Запорожья и других городов, разместились военные училища, госпитали, детские дома, театры. Население города увеличилось в полтора раза.

Несмотря на ограничения и трудности военного времени, спорт, и особенно футбол, продолжал занимать видное место в жизни города. В дни футбольных матчей на стадион приходило до шести тысяч омичей. Деньги от билетов поступали в фонд помощи детям-сиротам, эвакуированным из Ленинграда и Сталинграда. В календарных городских соревнованиях стали принимать участие и команды прибывших заводов, в которых оказалось немало опытных футболистов. Все они в первую очередь трудились на производстве и только в свободное время становились спортсменами.

Завод «Прогресс» разместился в пяти километрах от города на территории СИ БАКА — так сокращённо именовалась Сибирская сельскохозяйственная академия. Там же поселились эвакуированные ленинградцы.

В своей книге Всеволод Бобров вспоминал: «Только приехали в Омск, на следующий день стали подавать эшелоны с эвакуированным оборудованием. Перед нами была поставлена задача — в максимально короткий срок восстановить завод в помещении, где ещё совсем недавно находился сельскохозяйственный институт, и на прилегающей к нему территории...

Когда намного раньше установленного срока завод был восстановлен, нашему ликованию не было границ. Начались будни военного времени. Я работал сборщиком-механиком в цехе, где изготовлялись артиллерийские прицелы. И мне всегда почему-то казалось, — хотя я и знал, что это мечта, не больше — что прицелы, изготовленные мной, попадут когда-нибудь к брату Володе, к его товарищам...

И мы отдавали великому делу нашей борьбы свои силы, знания, энергию. Бывало, мы не выходили с завода, ночуя тут же, в цехах, — кто на земляном полу, кто на невесть откуда взявшейся соломе. Впрочем, “ночуя”, — это не то слово. Несколько часов, иногда всего два-три, тревожного забвения — и снова на ногах. Ведь нужен план, фронту нужно оружие.

Переносить эти невероятно тяжёлые условия нам помогал спорт. На середине заводского двора мы разбили футбольную площадку и, чуть только выпадает свободная минута, высыпали сюда погонять мяч. Двадцать-тридцать минут игры, и усталости как не бывало. И снова тело, словно от невидимого аккумулятора, заряжено бодростью».