Всеволод Бобров

И здесь ему начало катастрофически не везти. Во-первых, прибыл он в ЦДКА с ожоговой травмой и не сразу смог приступить к тренировкам. Во-вторых, в 1947 году, играя за дубль, Нырков получил повреждение коленного сустава, «заработав» бурсит, из-за чего пришлось делать откачку жидкости из опухшего колена. Юрий Александрович уже подумал о том, что наступил конец его спортивной карьеры, однако за зиму футболиста все-таки подлечили, и в 1948 году Нырков снова стал выступать за армейский дубль, причем почти на каждый матч Аркадьев брал этого защитника запасным. Однако в игру за основной состав Нырков вступил только в первой встрече второго круга, когда в матче с тбилисским «Динамо» получил травму Анатолий Портнов. Но зато Юрий Александрович сразу заиграл так, что в том же сезоне был признан лучшим левым защитником страны и вошел в состав сборной СССР.

Казалось, все идет прекрасно. Но судьба уготовила ему еще одно испытание. В конце 1948 года Нырков простудился, получил остеомиелит челюсти, а также осложнение на почки. Ни о каких тренировках даже думать не приходилось: четыре месяца он пролежал в госпитале, и его окончательно зачислили в разряд неудачников. Возможно, любого другого такой неумолимый ряд неудач выбил бы из равновесия. Однако бывший фронтовик, боевой офицер сумел и на этот раз оказаться на высоте положения. Выйдя на газон стадиона только в мае, он опять догнал своих товарищей и снова вошел в основной состав команды ЦДКА. В этой связи небезынтересно упомянуть о том, что Нырков до преклонных лет сохранил привязанность к футболу и в возрасте шестидесяти лет продолжал каждое воскресенье – летом и зимой! – принимать участие в товарищеских матчах, которые любители спорта устраивают в Сокольниках.

Безусловно, то мужество, с каким Юрий Александрович Нырков преодолевал все неудачи, и его боевые заслуги создали этому человеку особый авторитет в команде, и товарищи единодушно избрали его секретарем партийной организации.

Сначала парторганизация в ЦДКА была малочисленной – всего пять коммунистов. Но вскоре она значительно окрепла и начала все более и более активно влиять на нравственный и психологический климат в команде. Все дисциплинарные вопросы стали решать коллективно. Очень резко, откровенно поговорили с Иваном Кочетковым, крепко отругав его за небрежное отношение к тренировкам. Иван сперва пытался по привычке отмахнуться от разговора, но увидев обступивших его Ныркова, могучего Никанорова, Николаева, присмирел. Речь шла об интересах команды в целом, это очень хорошо понимали игроки, а потому полностью поддерживали Ныркова. И хотя недели две Кочетков дулся на весь свет, потом, он, видимо, осознал справедливость критики и заметно подтянулся.

А круто «прижать» норовистого Кочеткова означало одновременно подействовать и на других нарушителей дисциплины, режима. В команде почувствовали твердую руку. Все как-то разом подтянулись, футболисты стали тренироваться и играть собраннее. Борис Андреевич Аркадьев был чрезвычайно доволен: будучи по натуре человеком мягким, по сути дела, не умея наказывать, он теперь целиком и полностью сосредоточился на вопросах футбольной тактики и техники, а также той аркадьевской педагогики, которая давала прекрасные плоды при воспитании сознательных спортсменов и буксовала в тех случаях, когда перед Аркадьевым оказывались нарушители дисциплины.

В итоге турнирное положение армейцев быстро улучшилось, в 1951 году футболисты ЦДКА вновь стали чемпионами. И поэтому вполне естественно, что сформировать первую в истории советского футбола олимпийскую сборную команду поручили именно Борису Андреевичу Аркадьеву.

А парторгом олимпийской сборной товарищи опять-таки единодушно избрали Юрия Александровича Ныркова, человека спокойного и мужественного, справедливого и очень душевного.

Никакого опыта участия в крупных международных турнирах у советских футболистов в то время не было. Как составить сборную? Какие игроки предпочтительнее? Какую тактику избрать? Чем отличается длительная, поистине марафонская дистанция олимпийских состязаний от обычных товарищеских международных матчей?

Вопросов такого рода возникало неисчислимое множество. Хотя на Олимпийские Игры 1948 года в Лондон выезжала большая группа советских тренеров во главе с начальником физподготовки Советской Армии генералом Глебом Владимировичем Баклановым, в прошлом выдающимся гимнастом, и хотя специалисты привезли с собой немало ценных наблюдений, сказывалось отсутствие практического опыта.

Известно, что тренер бразильской сборной Винсенте Феола, по прозвищу Гордо, что в переводе с испанского означает толстяк, который привел свою команду к победе на мировом шведском чемпионате 1958. года, готовясь к лондонскому чемпионату 1966 года, имел в своем распоряжении четыреста кандидатов в сборную. Из них на первом этапе от отобрал 44 игрока. Однако на вопрос о том, какую самую трудную проблему пришлось ему решать, Феола, не колеблясь, ответил: – Из этих сорока четырех футболистов отобрать двадцать два!