Всевидящее око

– Да. «

– На какое время капитан назначил завтрашнюю встречу?

– На девять утра.

– Хорошо. Девять так девять. Осталось только узнать о месте. Где мы с ним встречаемся?

Лейтенант Мидоуз ответил не сразу, словно рылся в памяти.

– Капитан Хичкок будет ждать вас в Каменной западне, сэр.

В названии этого места не было ни капли преувеличения. Во всем Вест-Пойнте не сыщешь более жуткой дыры. Из окна гостиницы Козенса или с вершины Редутного холма хотя бы виден Гудзон. Достаточно взглянуть на реку, и чувствуешь: другой мир с его свободой совсем рядом. Но стоит очутиться в Каменной западне, как все признаки жизни начисто исчезают. Сплошные деревья, овраги, шелест ручья и холмы. Наверное, они-то и заставляют человека чувствовать свою полную оторванность. Мне рассказывали, что многие кадеты, проведя там пару часов в карауле, уже начинали сомневаться, выберутся ли они когда-нибудь из Каменной западни.

Сомнения Рендольфа Боллинджера оправдались.

Его поиски возобновились сразу же, как утихла ледяная буря. Никто не предполагал, что лед будет таять с такой же быстротой, с какой падал. В пятом часу двое солдат, направлявшихся к коменданту доложить о выполненном приказе, внезапно услышали громкий скрип. По их словам, как будто скрипела громадная дверь, у которой несколько сотен ржавых петель. Но петель на старой березе не было. Это скрипели ее ветки, сгибавшиеся под тяжестью обнаженного тела Рендольфа Боллинджера.

Труп, как и все вокруг, сильно обледенел. Теперь, когда лед начал таять, ледяной кокон стал раскачиваться на ветру и вращаться, издавая услышанный солдатами скрип.

Когда утром лейтенант Мидоуз привел меня к той березе, ее ветви успели распрямиться. Веревка (на этот раз ее оставили) успела промерзнуть и задубеть. Она висела почти вертикально, чуть-чуть отклоняясь в сторону.

Вокруг нас с деревьев слетали льдинки, похожие на куски стекла. Ярко сияло солнце. Окружающая белизна лишь усиливала его нестерпимый блеск. Единственными пятнами, позволявшими отдохнуть глазам, были кусты рододендрона. Как ни странно, на них уцелели почти все листья.

– Но почему его повесили на березе? – спросил я.

Хичкок непонимающе поглядел на меня.

– Простите, капитан, я пытаюсь понять, почему именно береза. Ведь она же сильно гнется. И ветки у нее не настолько толстые, как у дуба или, скажем, у каштана.

– Может, так было удобнее закреплять веревку. Ближе от земли.

– Вы правы. Ближе и легче.

– Да, легче, – согласился Хичкок.

По капитану было видно, что его усталость перешла в новую стадию, когда воспаляются веки и обвисают уши. Достигнув подобного состояния, человек либо стоит неестественно прямо, либо падает.

Мне хочется думать, что в то утро я был достаточно учтив с Хичкоком. В любой момент он мог вернуться к себе в кабинет и остаться наедине с собственными мыслями. Но он не уходил. Он погрузился в себя, и любой вопрос мне приходилось повторять несколько раз. Меня интересовали возможные различия в состоянии обоих тел (я имею в виду Рендольфа Боллинджера и Лероя Фрая). Услышав мой вопрос, Хичкок непонимающе уставился на меня, словно я его с кем-то перепутал. Тогда я попробовал разжевать ему смысл вопроса.

– Капитан, вы видели оба тела вскоре после их обнаружения. Как по-вашему: Боллинджер висел так же, как Фрай? Или вы сразу заметили отличия? Если да, мне очень важно знать какие.

– А-а, вот вы о чем, – наконец пробормотал Хичкок. – Нет. Здесь… – он кивнул в сторону ветвей, – я сразу заметил, что Боллинджер по сравнению с Фраем висел гораздо выше.

– Значит, ноги Боллинджера не касались земли?

– Нет. – Хичкок сдернул с головы кивер, затем надел снова. – Здесь все было не так, как в… тот раз. Над телом Боллинджера уже успели надругаться. То есть его сначала убили, затем совершили все эти варварства и только потом вздернули на березе.

– Вы исключаете, что его все-таки сперва повесили, а уже потом осквернили тело?

– Потом? Да что вы, мистер Лэндор! – Кажется, Хичкок потихоньку начал выходить из ступора. – Проделать все это на такой высоте? Почти невозможно. Тело обязательно будет раскачиваться.

Он стал тереть глаза, такие же воспаленные, как веки.

– И версия самоубийства полностью отпадает. Почему – думаю, вам и так понятно.

Капитан долго глядел на злополучную березу. У него даже рот слегка приоткрылся. Затем, очнувшись, он повернулся ко мне.

– От этого места до караульного поста Боллинджера ярдов триста, если не больше. Неизвестно, дошел ли он сюда сам и был ли вообще жив в тот момент. Его тело могли и притащить к березе. А потом еще эта буря… – Он тряхнул головой. – Попробуй найди следы. Повсюду слякоть. Все затоптано.

Хичкок наклонился к березе, опираясь рукой о ее ствол.

– Капитан, я понимаю, какой чудовищный удар нанесла вам гибель кадета Боллинджера.

Сам не знаю, зачем я приблизился и слегка потрепал его по плечу. Должно быть, тебе, читатель, знаком этот скупой жест мужского утешения. Однако Хичкок воспринял мое сочувствие совсем по-другому. Он резко отдернул плечо и повернул ко мне свое побелевшее от ярости лицо.