Всевидящее око

– Полицейская привычка, – равнодушным тоном ответил я. – Если я беру кого-то себе в помощники, мне нужно знать, что он за человек. Особенно если этот человек запросто рассказывает о совершенных им убийствах… У моего друга было мало времени, и он собрал далеко не все, что мог бы. Но думаю, достаточно и этого. На меня его отчет произвел не меньшее впечатление, чем ваши.

– Смотрите, Лэндор, вы заговорили почти шекспировским языком. Только у Шекспира было чуть-чуть не так: «Но думаю, и этого нам хватит».

– Странно, По. Вы болтаете о Шекспире, когда перед вами лежит история вашей собственной жизни. Неужели вам не любопытно развязать бечевку и заглянуть в эти листы? Если бы кто-нибудь собрал столько фактов о моей жизни, я бы не мешкая погрузился в чтение.

По равнодушно пожал плечами.

– Уверен, вам прислали обыкновенный набор вранья и сплетен.

– Совершенно верно. Это слово сразу пришло мне на ум, едва я начал читать. Только вранье заключено не здесь, не на этих страницах. Набором вранья было то, что вы мне рассказывали. Я несколько раз перечитал каждую страницу, все время задавая себе вопрос: было ли хоть одно событие в вашей жизни, о котором вы мне рассказали без лжи и прикрас?

Я взял связку листов и стал развязывать бечевку.

– Даже не знаю, с чего начать.

– Тогда и не начинайте, – отрешенно сказал По.

– Нет, обязательно начну. Начну с малого. Вы покинули Вирджинский университет вовсе не из-за скаредности мистера Аллана, а потому что, как пишет Генри… «вверг себя в разорительные карточные долги, из которых не имел возможности выпутаться». Может, этот факт всколыхнет вашу память?

Ответа не последовало.

– Теперь я понимаю, почему вы любите рассказывать другим о трех годах, проведенных в университете, хотя на самом деле едва продержались там восемь месяцев. Но это не единственное преувеличение. Возьмем более раннее событие – ваши необыкновенные заплывы в Джеймс-ривер. Сколько вы проплывали? Семь с половиной миль? На самом деле расстояние было раза в полтора меньше.

По сел в качалку, но не развалился в ней, как раньше, а тоже примостился на краешек.

– Это еще пустяки в сравнении с тем, что ждет нас дальше, – продолжал я. Мой палец камнем упал на очередную страницу. – Взять хотя бы ваши европейские странствия… Наверное, мне не хватает понимания. Честное слово, По, я не возьму в толк, зачем вы придумывали эти путешествия? Вы ведь почти всю жизнь провели в Америке: жили в доме мистера Аллана, потом университет, потом служба в армии. И никаких, так сказать, самовольных отлучек в Старый Свет. Как принято говорить в нелюбимой вами математике: «Что из этого следует?» А из этого следует цепь абсолютно лживых историй. Ваше участие в войне за свободу Греции – ложь. Путешествие в Россию и ваши приключения в Санкт-Петербурге – тоже ложь. Никакой американский консул не вмешивался и не вызволял вас из беды. Зачем, если, кроме Англии, вы нигде не были? А там, насколько мы знаем, вам ничто не угрожало… Что у нас еще осталось? Плавания по морям. Думаю, темы для своих россказней вы почерпнули у старшего брата, которого зовут Генри. Генри Леонард. Или, может, вы называли его Анри?

Так я и думал! Палец По застыл между носом и верхней губой – там, где недавно красовались приклеенные усы.

– Нынче ваш братец Генри плавает совсем в других морях, – сказал я. – Точнее в лужах скверного пива и сточных канавах. И если жизнь его оборвется раньше срока, то уж явно не от кораблекрушения. Представляю, какой это позор для столь уважаемой семьи, имеющей давнюю и славную родословную. Как выродились потомки предводителей франкских племен! Как они позорят своих знаменитых предков! А там были и шевалье Ле-По, и парочка британских адмиралов…

Я улыбнулся. – А ирландских забулдыг причислить к своим родственникам не желаете? В Нью-Йорке я перевидал достаточно этой публики. В основном в лежачем состоянии. И почему-то они всегда падали на спину и не могли встать. Впрочем, вы это и по своему Генри знаете.

Даже при скудном освещении я заметил раскрасневшиеся щеки По. А может, просто ощутил их жар.