Всевидящее око

Итак, к воскресному богослужению мы явились, щедро глотнув «ледяного супа», а пение гимна «О Ты, сошедший к нам с небес»[137] сопровождалось снежной «манной небесной», падавшей за окнами. Настроение у кадетов было далеко не возвышенное, и лишь немногие, наделенные поэтической восприимчивостью, ощутили… необыкновенную тишину, воцарившуюся за стенами церкви. Всего за ночь наша маленькая академия преобразилась в сказочное королевство, исполненное покоя. Даже грохот кадетских сапог снежная вата превратила в легкое поскрипывание.

После богослужения я вернулся к себе в комнату, где затопил камин и погрузился в чтение «Средств отображения» Колриджа[138] (в следующую нашу встречу, Лэндор, мы должны обсудить различия, проводимые Кантом между «способностью к восприятию» и «разумом»; я уверен, что мы опять займем диаметрально противоположные позиции). Было минут десять второго, когда в дверь неожиданно постучали. Решив, что это один из офицеров, совершающий обход, я тут же спрятал запретную книгу и встал навытяжку.

Дверь медленно распахнулась, и моему взору предстал отнюдь не офицер, но… кучер. До чего же скупо это слово передает всю необычность его появления и столь же необычный наряд. На нем была шинель из темно-зеленого сукна, имевшая красную подкладку и украшенная серебристыми аксельбантами. Его жилет и бриджи также были красного цвета, с серебристыми кружевными вставками. Насколько вы заметили, в здешних местах так одеваться не принято. Но мало того, экзотичность кучера еще сильнее подчеркивала бесподобная широкополая шляпа. Можете себе вообразить – она была сделана из бобровой кожи! Из-под шляпы выбивались великолепные черные волосы. Ни дать ни взять – цыганский разбойник, некогда служивший очередному герцогу из династии Букклеев и затем бежавший в Америку, где он примкнул к Дэниелу Буну[139].

– Сэр, меня послали за вами, – объявил он.

Его голос по высоте я бы отнес к тенору (достаточно грубому и хриплому). Интонации же подсказывали мне, что этот человек – выходец из Центральной Европы.

– Кто вас послал и для какой цели? – невзирая на свое изумление, спросил я.

Он поднес палец к губам, наполовину скрытым усами.

– Следуйте за мной.

Естественно, я колебался, как и любой человек, окажись он на моем месте. Но колебания мои были недолгими. Вы спросите, что побудило меня, забыв всякую осторожность, отправиться с этим диковинным кучером? Любопытство, Лэндор. Да-да, именно оно. Любопытство (как и своенравие) – это prima mobilia[140] человеческого поведения.

Выйдя из казармы, кучер уверенно двинулся в северном направлении. На дворе было полно кадетов, играющих в снежки. Представляю, какие дикие домыслы рождались в их головах при виде моего импозантного спутника. Никто не пытался меня расспрашивать, однако все смотрели с нескрываемым изумлением. Столь же нескрываемым было и плачевное состояние моих сапог. После утреннего соприкосновения со снегом они промокли насквозь. (Из Вирджинии я привез пару неплохих сапог с ботфортами, но, к великому сожалению, был вынужден продать их своему однокашнику Дарри, чтобы отдать долг майору Бертону.) Боясь обморозить ноги, я умолял кучера раскрыть мне цель нашего путешествия. Увы, тот молчал, будто каменная статуя.

Наконец кучер, отважно шествовавший в своем облачении сквозь глубокий снег, завернул за стену портняжного заведения. Не зная, что меня ожидает (в голове роились самые фантастические мысли), я сделал то же самое.

Реальность опрокинула все мои фантазии. За углом стояли… сани.

Это были олбани – легкие двухместные сани. Своим грациозным обликом они напоминали большого лебедя. Таинственный кучер взял в одну руку поводья, а другой поманил меня, приглашая садиться рядом. Он вкрадчиво улыбался. В этой улыбке и во всей его манере держаться (особенно в движениях длинных, почти призрачных пальцев, обтянутых перчатками) было что-то знакомое. У меня похолодела спина. Мне вдруг почудилось, будто сам Плутон явился за мной, дабы увезти в мрачные глубины своего подземного царства.

«Беги, По! – требовал мой разум. – Почему ты медлишь?»

Почему я медлил? Наверное, оттого, что беспокойству, наполнявшему мою душу, противостояло любопытство. Я замер, устремив глаза на кучера.

– Вот что, кучер, – наконец сказал я, придав своему голосу твердость и строгость. – Я не сделаю и шага, пока не узнаю, куда вы собираетесь меня везти.

Словесного ответа я не получил. Или ответом мне были манящие движения его тонких пальцев?

– Вы меня слышали? Я никуда не поеду, пока вы не ответите на мои вопросы.

Он перестал меня манить и с загадочной улыбкой сорвал перчатки. Они упали на дно саней. Затем кучер экстравагантным жестом сбросил с головы свою немыслимую шляпу. Не успел я и глазом моргнуть, как он начал отдирать усы!

Думаю, вы уже догадались. Да, Лэндор, эксцентричный наряд скрывал мою единственную, мою любимую Лею!