Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами

Определяя значение своего кодекса, г. Пирогов боится, чтобы ученики не воображали, что теперь судьба их зависит от мертвой буквы, и для того говорит: «Напротив, опыт должен скоро убедить их, что самое главное дело – точное исследование и правосудное приложение правил, содержащихся в кодексе, к каждому данному случаю – все-таки предоставлено воспитателям». Заметим, что воспитателям предоставлено кодексом не только правосудное, но и совершенно неправосудное приложение правил: они ничем не связаны в своих действиях, личность их строжайшим образом ограждена от всякого протеста гимназистов. Но положим, что воспитатели все идеально хороши; мы все-таки не понимаем, каким образом при этом условии кодекс г. Пирогова может достигать своей цели – развития чувства законности. Ведь сам же г. Пирогов сознается, что истинно справедливое наказание есть только то, «которое естественно, само собою проистекает из сущности проступка»… А из какого же проступка естественно проистекает розга? И каким образом случилось, что большинство наказаний телесных определяется за оскорбление начальства? Не вправе ли воспитанники уже в самом этом определении видеть – не законность, а самый неосновательный, самый возмутительный произвол? Кажется, у начальства и без розог довольно много средств оградить свою личность от оскорблений воспитанников. Да и, наконец, кто же мешает начальству всякой гимназии поставить воспитанника в такое положение: «Ты к нам поступил, так нас уважай я слушайся; если же не хочешь исполнять этого условия, то убирайся вон». Мы знаем, что многие хорошие учителя употребляют эту меру в классах. Если ученик шалит и шумит, они говорят ему: «Если не хотите слушать, то не угодно ли вам выйти из класса!» И после этого ученик обыкновенно присмиреет… Скажут, что выгнать из гимназии – вовсе не то, что выслать из класса; увольнение во многих случаях может доконать мальчика, если он не имеет возможности поступить в другое заведение. Но ведь, во-первых, мы предполагаем начальство идеально хорошее, неуважение к которому вполне заслуживает подобного распоряжения; во-вторых, и по кодексу г. Пирогова за розгами следует непременно удаление ученика из гимназии – да еще не просто увольнение, а исключение, которое всегда соединено с отметкою неодобрительного поведения и с повешением по всем гимназиям округа. Это значит – если применить к учителю – по-нашему, учитель просто высылает ученика из класса, а по кодексу – прибьет сначала, потом выгонит, да еще в педагогическом совете пожалуется. Разумеется, таким образом действий учитель доказывает только свой мстительный характер и отсутствие всякого уважения к самому себе.

А какова соразмерность наказаний в «Правилах»!.. Воровство, как мы видели, наказывается в первой степени – выговором от совета с угрозою розог, во второй – розгами, в третьей – исключением. Лихоимство же – черной доской, черной книгою и, наконец, – увольнением по прошению!.. А между тем что же такое лихоимство, как не самый гнусный вид воровства? И не должно ли его наказывать строже уж и потому, что в жизни всякого гимназиста, когда он будет служить, представится гораздо более поводов к лихоимству, нежели к простому воровству; следовательно, при самом воспитании, в самых юных летах, нужно как можно тщательнее следить за проявлением этого порока и уничтожать самые первые его зародыши. Какими же соображениями руководился г. Пирогов с своим комитетом, когда воровство так грозно карал сравнительно с лихоимством? Точно так же – оскорбление начальства требует розог и исключения, а «уничтожение письменных распоряжений начальства» – только карцера и увольнения, которые могут быть назначены, например, и за курение табаку, наказываемое по «Правилам» как «нарушение благочиния и формы в школе». Вот какого свойства законность, вводимая «Правилами»!

Таких несообразностей много в «Правилах», но мы уж не станем разбирать их в подробности, потому что все «Правила» – в своей общности – составляют одну изумительнейшую несообразность с здравым смыслом. Предоставляем разбор их записным педагогам. Мы же остановимся только на том, что прямо относится к розгам, которыми мы занялись специально в этой заметке… В отношении к этому предмету есть еще весьма любопытные вещи в «Правилах».