Всемуко Путенабо

— Правильно, — кивает Алекс. — Ей есть, что послушать.

— Это только слова! — Анатолий высовывает и показывает язык: — Видите? У меня тоже язык есть. Сказать может каждый все, что угодно. Но за навет придется ответить. Алена, выйди!

— Да, за навет придется ответить, — совершенно спокойно замечает Алекс.

У него не дрогнул ни один мускул, поза остается расслабленной.

— Если бы у тебя было, что предъявить… — Анатолий чувствует, что самообладание уже на пределе. Он даже не заметил, когда перешел на ты.

Будь у Алекса доказательства, здесь уже хозяйничала бы полиция. Берет на понт?

— Почему думаете, что нет?

Собеседник продолжает держаться в рамках приличий. Это выводит из себя. Но на чистосердечное признание пусть не рассчитывает. Разговор, скорее всего, записывается, и Алекс ждет, что какая-нибудь оговорка позволит вывести Анатолия на чистую воду. Нельзя говорить о деле. Нужно принимать меры. Хозяин собственности, в которую проникли без спроса, в своем праве, если угрожает пришельцу оружием, это его прямая обязанность — противостоять вторжению. Это элементарная самозащита. В некоторых случаях суд оправдает даже применение оружия. Даже с виду неоправданное. И пистолет легко может переместиться в руку трупа вломившегося в частные владения преступника — хозяину как бы повезло в момент драки развернуть ствол…

Но это потом и лишь в случае, если возможная запись не идет сразу в сеть.

— Считаю до трех! Или ты уберешься…

— Считать вы любите. Кириллу выбор давали — жизнь сына или невесты. Тоже считали, пока он делал выбор. Только до пяти, после чего грозили убить Алену.

Анатолий передергивает затвор и вновь вскидывает пистолет в лицо пришельца из прошлого. Палец на спусковом крючке побелел, он дрожит.

Алена вскрикивает. Но не от слов, которые из-за количества информации еще не осознаны до конца, и не от возможности выстрела. Она поочередно смотрит на лоб и грудь Анатолия.

Он опускает взгляд. На сердце — три красные точки.

Из темноты коридора появляются громилы Сыча — почти каждого Анатолию доводилось видеть прежде. На оружии — глушители и целеуказатели.

— Здрасьте, — ехидно расшаркиваются они, но оружие продолжает глядеть на цель. — Нам сказали, что денежки «Риэлтинга» нашлись. Мы видим, что нас не обманули.

Алена поднимает глаза на Анатолия:

— Что?!

— — —

Люди Сыча берут Анатолия в кольцо, Алекс забирает у него пистолет.

Финита ля комедия. Запутанная история подходит к концу. Алекс устал от этого дела, хочется поставить долгожданную точку.

— Про Кирилла… Это правда?! Ты специально?.. — у Алены не хватает слов выразить мысль.

Она глядит на Агеенко, тот молчит. В ситуации, когда надо либо разубеждать девушку, либо стараться не выдать компромат на себя в возможной записи со стороны противника, Агеенко выбрал второе.

Алекс оборачивается к Алене:

— Да, ваш бывший и теперь вновь собравшийся стать будущим муж классически подставил его, именно он организовал весь цирк с похищениями вас и Павлика и выбором между вами, а также собранием озверевших дамочек, поркой и чудесным спасением.

Алена закрывает лицо руками. Плечи трясутся. Нервы не выдержали.

Алекс вежливо приобнимает ее и ведет в сторону выхода.

— Кирилл очень тебя любит, — шепчет он ей в ушко. — Он ждет дома. Очень ждет.

— Ага, — смеются люди Сыча. — Нервных и впечатлительных просим удалиться. Чарли, если не ошибаемся? — Они с ухмылкой смотрят на внешне сохраняющего спокойствие Анатолия.

— Понятия не имею, о чем вы.

— Не важно. Чарли ты или хрен моржовый, — после удаления девушки улыбки резко исчезают, — в любом случае с тобой ждет не дождется поговорить один весьма уважаемый человек.

Из коридора в холл входит Сыч. Анатолия хватают под руки и заламывают, пригибая к полу.

— Ну, господин великий комбинатор, как будем расплачиваться? — вежливо осведомляется Борис Борисович.

Он с удобством располагается в освободившемся кресле.

Для ускорения ответа на Анатолия обрушивается град ударов ботинками и прикладами.

— — —

Компьютер, едва слышно жужжит и включается. Первым делом она удаляет с рабочего стола ненавистную фотографию. Потом срывает портрет со стены. Хватит напоминаний. Ублюдок давно в могиле. И его фифа там же. Друг сделал что-то с тормозами.

После похорон блудливого засранца она устроилась в детский сад рядом с домом — прежнее образование позволяло только это. Можно было пойти в продавщицы, но там пришлось бы терпеть похотливые взгляды и постоянные подкаты, за которые тех, у кого кольцо на руке, хотелось взорвать на месте. В садике пусть шумнее, зато душа спокойна. К тому же, Марина изначально знала, что это временно.

Деньги, что остались от мужа, быстро закончились. Зарплата в садике мизерная, и они с появившимся в сети Другом придумали, как совместить приятное с полезным. Идейная борьба с изменщиками и прибыль в одном флаконе. Шикарно. Правда, сначала первое весьма перевешивало второе. Зато потом…