Всемирный следопыт 1926 № 09

— Неизвестно, насколько осядет «Аделаида», — заметил он: — может быть, дверь с лестницы на палубу опустится до самого уровня воды: ведь, тогда нас тут зальет, как мышей.

Мы послушались его совета, и скоро наш единственный выход на волю был также заделан наглухо. Затем мы уселись, закурили трубки и стали ждать, что будет дальше.

Только Самми, с помощью своей лестницы, разгуливал по всем каютам и сообщал новости. Иллюминаторы один за другим покрывались водой: мы садились все глубже и глубже. Начинало постепенно темнеть, между тем, как в два кормовые окна кают-компании, приходившиеся у нас прямо над головой, мы видели яркое солнце и синее небо.

Разрез «Аделаиды» после того, как чугун «улегся спокойно».

1. Кают-компания; 2. Трап (лестница); 3. Двери кают; 4. Коридор; 5. Помещение повара; 6. Трюм со швейными машинами; 7. Дверь на палубу; 8. Машинное отделение; 9. Трюм с чугуном; 10. Поврежденный форштевень (носовая часть судна); 11. Поверхность воды; 12. Поврежденная труба; 13. Срубленная мачта; 14. Поворотный кран; 15. «Стрелы» (паровые под'емники); 16. Водонепроницаемые переборки; 17. Кубрик (помещение команды).

Вот вода начала просачиваться тонкой струйкой в щелку двери, выходившей на палубу. Но мы живо изрезали перочинными ножами несколько простынь и законопатили щелку так, что больше к нам не могла попасть ни одна капелька.

Затем настала очередь кают-компании: вот — одна пара окон опустилась в воду… вторая… третья, — и, наконец, синее небо с ярким солнцем тоже исчезло…

— Вот мы и совсем нырнули, — спокойно заметил Вилльям Андерсон, набивая новую трубочку.

Но я, оглянувшись и видя сквозь все окна только зеленую воду, невольно вздохнул.

Освещение становилось все более и более странным: словно какие-то зеленые сумерки…

— Ловко! — воскликнул вдруг Вилльям Андерсон и совсем просиял: — «Аделаида» перестала опускаться!

— Почем вы знаете?

— Перестало темнеть.

Последив несколько минут, я убедился, что он прав. Но, на мой взгляд, в этом было мало утешения.

— Что же такое? — сказал я. — Мы уже все равно под водой и можем утонуть так же, как на глубине тысячи фут.

— Утонуть? Как же мы можем утонуть без воды?

— Я думаю, что скоро мы останемся и без воздуха… и задохнемся. А это, по-моему, все равно, что утонуть.

— Без воздуха? Ого, воздуха нам еще надолго хватит, нечего об этом беспокоиться. А вот, что мы не опускаемся глубже, — это отлично! — продолжал он. — На большой глубине у нас, пожалуй, раздавило бы окна огромным давлением воды. Ну, а теперь давайте искать, нет ли еще где-нибудь щелочек.

Щелочки кое-где нашлись, и мы крепко заделали их тесемками из простынь.

— Как удачно, что Самми нашел эту лестницу! — проговорил Вилльям Андерсон, усердно работая.

Я лично очень жалел, что Самми вспомнил о существовании лестницы, так как без вылазки за нею мы не пробили бы окошко и не опустились бы так глубоко. Но мне не хотелось портить всегда веселого настроения моего друга, и я смолчал.

* * *

Поговорив за ужином, мы решили, что будем благоразумны и не станем больше ни курить, ни варить чаю на керосинке, так как надо сберегать воздух. Вилльям Андерсон, хотя и сказал «гм», но на все согласился.

— Одно меня беспокоит, — заметил он: — может быть, мы сидим так глубоко, что флаг над кормой тоже не виден?

— Ну, если вас только это беспокоит, то видно, что вы будете спать спокойно… Если даже флаг и виден, то кому же придет в голову, что под ним целый пароход, а в нем — мы, да еще живехоньки?

— О, они догадаются! — уверенно ответил Вилльям Андерсон. — Моряки народ шустрый.

Самми влез по канату, как обезьяна.

— И вытащат нас?

— Конечно, вытащат.

С этими словами он спокойно отправился спать.

На следующий день Самми заметил, что начинает делаться душно.

— Ну, нечего, нечего капризничать с воздухом! — остановил его отец. — Когда станет действительно тяжело дышать, то пол кают-компании (та-есть, настоящий, бывший пол) можно будет просверлить в нескольких местах: за ним находится та часть трюма, которая на-гружена швейными машинами. Я сам видел, как их нагружали: они не уложены в глухие ящики, а просто вставлены в деревянные клетки, так что между ними масса воздуха. И такого запаса нам хватит надолго!

Вилльям Андерсон рассуждал так, как будто собирался устроиться здесь на все лето.

Самми оступился и ударом крючка пробил иллюминатор.

Прошли еще сутки, и только к вечеру следующего дня стало трудно дышать. Мы отыскали в кладовой бурав и просверлили три отверстия в той стене кают-компании, которая прежде была ее полом. Приложив к отверстиям рты, мы нашли, что это хорошо.

— Вот видите? — повторил Вилльям Андерсон. — Прелесть что такое! Нам положительно везет: если бы груз состоял из мыла или керосина, то было бы не так приятно. А в запахе новых швейных машин есть даже что-то бодрящее!

Он был так доволен своим открытием, что не хотел тратить «бодрящего» запаха даром: велел нам сделать пробки и, подышав, заткнуть ими отверстия, чтобы не избаловаться.