Всемирный следопыт 1926 № 09

Стрепет. В сентябре стрепета переселяются в некоси, держатся также по парам и свежевспаханным полям. В восточных губерниях начинается отлет. В начале октября сбиваются в большие стада. Со второй половины начинается отлет из районов вблизи северной границы распространения. В ноябре пролет в Астраханских и Крымских степях, на Кавказе; в Харьковской губернии пролет заканчивается.

Охота из-под собаки и с под'езда, в северной полосе разрешена в течение всей осени, в средней и южной — по 1 ноября.

Перепел. В первых числах сентября — начало постепенного отлета из центрального района, длящегося свыше месяца; к концу октября и на юге (в Харьковской губ.) встречаются уже только запоздавшие экземпляры. В ноябре пролет в Закавказье.

Охота с собакой разрешается в северной полосе с 15 сентября до конца осени, в средней — с 15 августа по 15 ноября, в остальных — в течение всей осени.

Следопыт среди книг.

МИР В СТЕКЛЯННОМ ШАРЕ.

Вагнер и его спутники вошли в огромный полуосвещенный готический зал. У стен стояли длинные столы, уставленные тиглями, перегонными кубами, колбами, пробирками. Всю середину зала занимал стеклянный шар необычайной величины.

Профессор Вагнер протянул руку по направлению шара.

— Наконец-то вы об'ясните назначение этого шара, дорогой профессор, — сказал Брауде.

— Да, я это и хочу сделать, — ответил Вагнер, подходя к выключателю. Электрическая лампочка погасла, зал погрузился в полную темноту. Только внутри шара светилась какая-то туманность.

— Прошу садиться.

Брауде и Шмидт уселись в старинные кожаные кресла. Вагнер стоял у шара, и его силуэт выделялся на фоне светящейся туманности.

— Здесь зарождается новый мир! Маленькая солнечная система, — прервал молчание Вагнер, поднимая руку к шару.

Шмидт нервно подскочил в кресле.

— Но позвольте, господин профессор!..

— Дорогой друг, — остановил Вагнер Шмидта, — я дам ответ на все ваши вопросы. Но пока остановлюсь на самом существенном.

Вы сами говорили, что в строении атома — ключ к тайнам мироздания. Я овладел этим ключом. Я разложил атом, — сознаюсь, — не без риска взорвать себя со всем домом освободившеюся внутриатомной энергией. В моих руках оказался тот первичный материал, из которого создаются миры. Если мир создан без вмешательства «творца», то очевидно, что сам этот первичный материал имеет в себе то, что называют primum moveus, — первый двигатель. Нужно было только поместить этот материал в соответствующие условия, и — должна появиться космическая жизнь.

Достичь в безвоздушном пространстве стеклянного шара температуры абсолютного нуля межпланетных пространств не представляло особенного труда. Но необходимо было изолировать мой космический «Эмбрион» от притяжения земли. Мне удалось и это. Не буду говорить о целом ряде других технических трудностей. Довольно сказать, что созданная мною космическая туманность, как вы можете заметить, уже начинает вращаться. Смотрите!

Брауде подошел к шару и увидал, что мерцающая шарообразная туманность медленно вращается вокруг своей оси.

— Но скажите, уважаемый профессор, — спросил Брауде, — сколько же миллионов лет должно пройти, пока образуется ваша солнечная система?

— Часов, вы хотите сказать?

— Как часов?

— Очень просто. Эта будущая планетная система приблизительно в сто сорок миллиардов раз меньше нашей солнечной системы. По моим расчетам, диаметр будущего солнца этой системы будет равен сантиметру, диаметр крайней орбиты будет около тридцати двух метров, а диаметр такой планеты, как земля, будет меньше одной десятой миллиметра. Кроме того, я искусственно ускорил процесс развития. По предварительному вычислению, на образование планет потребуется около двух тысяч часов, от появления первого организма до говорящего человека — семьсот часов, а тот период, который прожило наше человечество, пройдет в этом мире в сорок секунд. Такое соотношение времени в соответственно увеличенном масштабе существовало в нашей солнечной системе. Условно для земли эти цифры таковы: если принять за двадцать четыре часа период от появления первого беспозвоночного существа, то от позвоночного до человека протекло семьдесят часов, а вся история говорящего человека уложится в четыре секунды.

— Неужели вы предполагаете, что и здесь, в этом мире, на микроскопических планетах появится человечество?

— А почему бы и нет? От появления до гибели планетной системы эго человечество будет жить всего несколько минут. Но для них наши минуты будут равняться миллионам лет. В эти пять-шесть минут будут сменяться поколения, создаваться и гибнуть государства, войны и революции будут потрясать «мир», люди — рождаться, страдать, думать о бесконечности, считать себя «венцом творения» и умирать.

— А скажите, профессор, мы не сможем увидеть это микроскопическое человечество, наблюдать его историю.