Всем смертям назло

В том, что главный прав, Сергей был уверен. Еще задолго до заседания он поймал себя на мысли, что как-то не так надо делать, уж очень легко все получается. Но товарищи были другого мнения, а он не нашел веских доводов для обоснования своего несогласия.

"Вот сели в лужу. Деятели!.. А почему? Увлеклись?" — думал Сергей.

С трудом протиснувшись в узкий проход, он вылез из лавы на вентиляционный штрек. В забое штрека работала бригада проходчиков.

— Игорь! — позвал Сергей.

Луч света поднялся под самую кровлю, метнулся по штреку и уперся в Сергея.

— Це ты!.. — пробасил долговязый парень.

— Кто делал выход из лавы?

— Мы. В чем дело? Узковат?

— Какой ты догадливый!

— Дело поправимое, можно расширить.

— Не можно, а нужно, и немедленно! Не первый же день в шахте работаете, черти полосатые! Только вчера на комсомольском собрании об этом говорили. Ну как с гуся вода!

Смена близилась к концу. Все объекты были проверены, и Сергей теперь уже не спеша шел по штреку. Весенний восторг, овладевший им некоторое время назад, сменила неторопливая, мечтательная задумчивость. Он ясно представил себе, как зазеленеют деревца, посаженные комсомольцами на улицах шахтерского поселка. Они подрастут, станут кудрявыми, к тому времени у них с Таней обязательно появится сын. Маленький смешной карапуз! Сергей и Таня будут гулять с ним по тихим аллеям и рассказывать, какой здесь несколько лет назад был пустырь. А шахта станет предприятием коммунистического труда. Обязательно станет! В поселке построим большой стадион, с трибунами, беговыми дорожками, футбольным полем, волейбольной площадкой… Сергей вспомнил об отпуске, и чувства его раздвоились. Радость затуманилась сомнением. "Ребята скажут: "Заварил, кашу с воскресником, штабом, а сам… в кусты". Нет, они этого не скажут! Друзья будут рады за нас! Эх, чудно; все-таки устроена жизнь! Весна… Таня… Отпуск, а там снова работа, шахта, друзья."

Но не пришлось поехать в отпуск Сережке Петрову… Не было его и среди друзей в день присуждения комсомольско-молодежной бригаде звания бригады коммунистического труда. И деревца, что шумят листвой на тихих улочках шахтерского поселка, посажены не его руками…

3

Вагонетка сошла с рельсов, упала набок и краем кузова расплющила подвешенный к металлической стойке бронированный кабель. Автоматическая защита не сработала. Белым факелом вспыхнула дуга короткого замыкания. Голубая змейка огня, зловеще треща, ползла по кабелю к трансформатору. Через несколько секунд она доберется до камеры, и… произойдет непоправимое… Трансформатор взорвется! Завалит выход всего восточного крыла. Вспыхнет пожар! В лавах люди. Смелей!

"Отключить! — Сергей срывается с места и бежит к камере. — Ручку влево, до щелчка. Корпус ячейки наверняка под напряжением".

Тугие корявые нити, пронзившие стрелами тело, упруго дрожат, с хрустом скручиваются в спирали и выпячиваются в руки, в голову, в ноги. Спиралей мириады. Они в каждой клетке тела. Вытягиваются и снова скручиваются, ввинчиваются и дрожат. Тянут к трансформатору. Там смерть. Мгновенная. B пепел…

"Какой жуткий сон! Надо скорей проснуться!" Сергей хочет крикнуть, но в языке спираль. Она жжет. Становится страшно.

— Лю-у-у-у-ди-и-и! — Крик застревает в мозгу. — Ы-ы-ы — прорывается к горлу и задыхается там судорогой.

"Надо подтянуться!" Руки не опускались. Спирали резко выпрямились, слились в дрожащую нить. В мозгу что-то взорвалось, закружилось в вихре. A-а-а! — закричал вихрь. Погас свет. Нить перестала дрожать. "Там же шесть тысяч вольт!"

— Помоги-и-и-те-е-е! — В горле хрипит, не хватает воздуха. "Где-то рядом телефон".

Сергей встает, делает несколько шагов вперед и падает лицом вниз, в жидкую холодную грязь.

"Надо встать, встать, встать… — командует он и не слушается собственных команд. — Ток выключен. Кабель еще горит".

Сергей поднимается на коленях, проползает несколько метров и падает мокрым телом на голубую змею огня.

Его нашли проходчики. Он лежал на кабеле метрах в десяти от трансформаторной камеры, тихо стонал и просил пить. Глаза Сергея были широко раскрыты и удивленно смотрели вверх. На правой ноге горел резиновый сапог. Когда его попытались снять, Сергей вскрикнул и закрыл глаза.

— Пить!

У Коли Гончарова дрожит рука, и вода из фляжки льется на подбородок, на щеки, стекает за шею, оставляя на лице белые полосы.

— Ребята, я жив? — Сергей поднимает голову и тут же роняет ее. — Пить…

— Сережа, потерпи, может, нельзя много воды… — В голосе Николая мольба, просьба, жалость.

Удары по колоколу, торопливые, тревожные. Машинист шахтного подъема настораживается и крепче усаживается в кресле.

…Шесть, семь, нет, он не ошибся. На световом табло загорается цифра 7. Она зажигается редко и, может, поэтому кажется чужой и страшной. Семерка требует: "Самый осторожный подъем, машинист, в клети раненый шахтер…"