Всем сестрам по серьгам

— Да она меня отбрила, я еще рот открыть не успела. «Пусть, — говорит, — тот убирается, кто гадит. А меня и дома-то никогда не бывает». А уж кого она только сюда не таскала! Я не ханжа и люблю мужчин, но всему же есть предел! К тому же она беззастенчиво пользуется нашими вещами и даже продуктами из холодильника!

— Ну, уж это совсем ни в какие ворота!

— Все, что она здесь творит, не лезет ни в какие ворота! Когда у нее появился сынишка, мы обрадовались, думали, успокоится, остепенится. Готовы были помочь с ребенком! Но куда там! Наталья быстро развязала себе руки — сплавила сынишку и опять пустилась во все тяжкие. А в последнее время просто удила закусила! Я попробовала призвать ее к порядку, и, знаете, что она мне ответила?

— Нет, — честно признались подруги.

— Пригрозила сдать свою комнату такому уроду, что мы с мужем в ногах у нее валяться станем, умоляя вернуть все на круги своя. — Голос Мальвины прервался от возмущения, но она быстро взяла себя в руки. — Беда в том, что мы уже очень пожилые люди и не можем за себя постоять. Как подумаю, сколько лет за плечами, — сама себе не верю. Жизнь прожила, словно в окошко посмотрела. Есть у меня давняя подруга, Стелла Юльевна, такая же старуха, как и я. А знаете, как мы с ней познакомились? — оживилась Мальвина. — О! Целая история! Случилось это в тысяча девятьсот сорок четвертом году, можете себе представить? Шла война, и было очень голодно. Где-то, не помню, удалось мне разжиться черствым пирожком. И вот сижу я на кровати в общежитии на Стромынке — мы тогда в университете на филфаке учились — и предвкушаю, как сейчас вгрызусь в него зубами. И вдруг вижу, какими глазами смотрит на меня тощая девчонка с двумя косичками. Я разломила пирожок и дала ей половину. С тех пор мы дружим, без малого шестьдесят лет. Так вот она недавно сочинила гениальное четверостишие.

Казалось, этим дням безумным
Конца не будет никогда,
И на пиру у жизни шумном.
Я буду вечно молода… —

с чувством продекламировала Мальвина.

— Здорово, — восхитилась Вероника.

— Вы, девочки, даже представить себе не можете, насколько это верно. Муж мой как-то сказал: «Ты знаешь, Вера, я еле хожу, а по ночам до сих пор в футбол играю». Душа-то остается неизменной! Молодой, как у ребенка. Вот в чем трагический парадокс жизни…

Они немного помолчали, и Ольга незаметно пихнула Веронику, мол, не забывай, зачем мы сюда пришли, но та только сердито на нее посмотрела.

— Извините, что нагружаю вас своими неприятностями, — спохватилась хозяйка, — но мне хотелось бы знать о цели вашего визита. Осведомлен, значит, вооружен. Так, кажется, звучит крылатое выражение? А нам с мужем приходится опасаться самого худшего.

— Нас можете не опасаться, — успокоила Вероника. — Мы такие же жертвы, как и вы.

— Вы сядьте, уважаемая…

— Вера Федоровна, — представилась Мальвина, опускаясь на краешек стула. — Вы боитесь, что ваша информация собьет меня с ног?

— Да мы уже ничего не боимся! Нам бы только достать эту суку!

— И упрятать ее за решетку!

— За решетку?! — ужаснулась Вера Федоровна. — Что же она такого натворила? Ведь у нее же ребенок!

— Ну, если уж быть абсолютно точными, у нее два ребенка, к вашему сведению.

— Два?! — обомлела Мальвина. — Я не знала…

— У нее есть дочь Людмила неполных одиннадцати лет и младшая сестра Алена, которая вместе с тетей Валей воспитывает этих несчастных сирот…

— …и кормит их на свою мизерную зарплату, потому что эта волчиха Наталья не дает им ни копейки.

— Не дает? — презрительно фыркнула Ольга. — Да она с них последнее тянет! Она один раз тетю Валю ударила, когда та ей денег не давала. Мне Ленка рассказала под большим секретом.

— Слушайте, девочки, давайте выпьем чаю, — предложила потрясенная Вера Федоровна. — А то у меня от этих ужасов в горле пересохло.

Они вместе накрыли нехитрый стол: печенье, сахар, абрикосовый джем. Но все равно получилось очень нарядно из-за кружевной вязаной скатерти цвета само, льняных бордовых салфеток и белоснежного чайного сервиза.

— Ну, ну, рассказывайте! — возбужденно поторопила Вера Федоровна, разливая по чашкам душистый напиток. И тут же устыдилась своего нетерпения. — Вы уж простите мое любопытство, — повинилась она. — Но людям, увы, свойственно обсуждать чужие несчастья и даже получать при этом некоторое удовлетворение, наверное, потому, что несчастья чужие. А в данном случае это еще и своеобразная компенсация за все то зло… Ой! — спохватилась она и даже хлопнула себя по губам, осмелившимся произнести столь чудовищные слова. — Что-то я не то понесла! Ведь беда-то коснулась невинных…

— Ничего! — мстительно пообещала Вероника, вгрызаясь в печенье безупречными, отбеленными в дорогой стоматологической клинике зубами. — Наталья тоже свое получит. Мы с ней церемониться не станем. Она нам никто и звать никак.

— Да что же она такого натворила? — вновь не совладала с любопытством Вера Федоровна.