Вселенский стриптиз

– Мне кажется, у нас один вариант – заплатить этой шалаве, пока она не растрепала всему миру о нашей тайне!

– Шантажистам нельзя платить! Один раз заплатишь, будешь всю жизнь на крючке!

– Господи, сколько ее осталось, жизни-то…

– Я в ближайшее время помирать не собираюсь! Наверное, придется раскрыть нашу тайну…

– Нет! Лучше я задушу Дуську своими руками, а труп закопаю на даче!

– Ты говоришь ужасные вещи, но очень заманчивые…

– А если серьезно, милая, то придется отдавать Евдокии наши деньги. Тем более что «вариант Б» остается в силе, и она все сделает, как договаривались. Ради Левы и Диночки я согласна на все.

– Я тоже, я тоже согласна! Сука! Шалава! Воровка! Мразь!

– Осторожней с эмоциями, подскочит давление!

– Я выпила столько таблеток, что у меня уже ничего не подскочит. Может, приедешь ко мне, запьем наливочкой стресс?

– Лучше ты ко мне, у меня тут… ой!

– Господи, что еще?!

– Я вызвала массажиста на дом, и в данный момент он меня… массажирует. Сама понимаешь, после таких процедур трудно передвигаться.

– Боже, ты ведешь со мной разговоры о Дуське при массажисте?!

– Он нем, слеп, глуп и глух! У него работают только руки! – Ага, как у Дуськи. Ох, боюсь, дорогая, нам придется платить не только домработнице, но и этому рукастому.

– Так ты приедешь?

– Да! Чтобы придушить твоего массажиста!

– У меня есть чай и…

– Икра?

– Нет, печеночный торт.

– Ужас! Это же гора холестерина!

– Вкуснющая гора вкуснющего холестерина! Приезжай.

– Еду. Бай, милая!

– Бай-бай, дорогая.

В холле лежала собака. Огромная, грязная и лохматая.

Левин отшатнулся к двери, решив, что попал в чужую квартиру, но тут же вспомнил: мадам грозилась завести именно такую собаку – большую, злую, лохматую.

Судя по отсутствию шубы на вешалке, Дины дома не было.

– Черт! – крадясь вдоль стенки, Левин пошел на кухню.

Собака, подняв печальные глаза, зевнула и тихо рыкнула.

– Черт, черт!!! – Левин заметался между шкафами, отыскивая вазу, в которую бы можно было поставить букет синих ирисов. Он купил ирисы матери, купил неизвестно зачем, потому что собирался поздравить ее с наступающим Восьмым марта только по телефону. Но бабка-цветочница возле метро схватила его за рукав и не отпустила до тех пор, пока он не забрал у нее охапку вызывающе синих цветов.

– Вот увидите, ваша девушка будет в диком восторге! – крикнула ему бабка вдогонку, пересчитывая купюры красными, толстыми пальцами. Левин усмехнулся про себя. Он и представить себе не мог, что можно подарить такой букет Клэр. Для нее он был слишком простым, слишком дешевым и слишком синим.

А мать любила ирисы. Они напоминали ей послевоенную юность, непритязательные ухаживания и еще что-то, отчего у нее наворачивались слезы, но о чем она никогда не рассказывала, получая в подарок синие благоухающие букеты.

Левин заехал к матери, чтобы вручить цветы и поздравить с наступающим праздником, но не застал ее дома. Пришлось тащиться с цветами через весь город домой. Теперь ему предстоял еще один визит к матери, тягостное поздравление ее с праздником, выслушивание самых немыслимых советов, как ему дальше жить и что есть, а также наскоро поставленных диагнозов, среди которых обязательно были гастрит, простатит и нервное истощение. Впрочем, с последним диагнозом мама, пожалуй, была права.

Ваза нашлась – незнакомая и чужая, очевидно, из вредности мадам стала ставить свою посуду в его шкафы. А он из вредности поставил в вазу свои цветы.

На кухню медленно приплелась собака. Левин замер с вазой в руке, не смея пошевелиться.

– Уйди, – шепотом попросил Левин пса. – Пошел, пожалуйста, вон…