Вселенная бессердечна

“Моя дорогая подруга Лира! Нежно целую и обнимаю тебя! Как мне жаль, что меня определили в другое поместье. Мы вместе мечтали, что после окончания учебы я вернусь с тобой к Гилфордам. Понимаю, что ты выбрала для себя юного Нейтана, но у меня всё же была надежда привлечь внимание его старшего брата графа Оливера. Как жаль, что теперь оба они в твоем полном распоряжении!

Надеюсь, старая стерва графиня не доставит тебе хлопот. В конце концов, ты прекрасно знаешь, что змею лучше устранить ее же ядом. Ведь именно ты меня этому научила! Так что наберись терпения, дорогая подруга, скоро мы снова встретимся! Но тогда ты уже будешь хозяйкой поместья, а я скромной баронессой Нортон.

Да да! Мадам Гровис определила меня к Нортонам. Конечно, барон не так богат, как граф, но он холост. Ну и пусть ему уже сорок три года, зато не придется соперничать за его внимание с половиной знатных девушек Гросслинга. К тому же, в его поместье…”

Дальше Нейт читать не стал. В горле вдруг пересохло, когда он увидел дату в самом конце длинного письма.

22 апреля 1835 года.

За три месяца до того, как Лира вернулась из “Обители смирения”.

Он догадывался, что это значит, но всё равно не мог поверить. Не хотел верить. Она не могла быть такой… расчётливой. Между ними было доверие, страсть, любовь. Надежда на совместное будущее, семью. Невозможно вот так взять, и подделать все эти чувства!

В свертке лежало и второе письмо. Нейт сразу обратил внимание, каким числом оно датировано. Через два месяца после ее приезда. Всё тот же аккуратный почерк…

“Моя милая Лиримея! Твое прошлое письмо просто воодушевило меня! Так ловко завладеть вниманием графа Гилфорда… Пожалуй, так умеешь только ты одна! Последовав твоему совету, я добавила немного “паучьего вереска” в миску с водой любимой борзой барона Нортона. Сука издохла быстрее, чем ты описывала. Хотя, дозу ты указала, достаточную для лошади. Собаке же хватило бы и меньшего…”

Лошади… Смутные воспоминания всколыхнулись в сознании Нейта. Любимый жеребец, летний день… Приезд Лиры.

Араб умер на следующее утро.

— Почему сейчас? — выдавил из себя Нейт, сжимая письма в руках. — Почему ты не показала мне их раньше?

Лидия, молча наблюдавшая, как весь мир ее сына рушится, склонила голову и пожала плечами. В ее глазах плескалась грусть. Мать, собственноручно обрекшая сына на страдания.

— Я нашла эти письма за пару дней, до того, как всё случилось. Ждала подходящего момента. Однако для того, чтобы вырвать сердце собственному сыну подходящего момента не существует. Прости меня, что показываю их сейчас. Но лучше поздно, чем никогда…

— Ты могла сделать это раньше, до того, как я…

— Убил мою внучку? Тогда у меня не было доказательств. Я едва смогла найти их в своем тайнике в старом поместье. А мои слова… Я пыталась сказать тебе тогда, но ты не поверил. Даже если бы письма тогда были у меня, ты всё равно не поверил бы. Я знаю тебя. Ты любил ее, но Лиримея никогда по-настоящему не любила тебя.

Аккуратно сложив письма, Нейтан убрал их в карман, вместе с мобильником. Всё это время он сжимал его в руке.

Он не знал, что делать, но собирался решить это в ближайшее время.

— Надеюсь, мы больше не увидимся, — бросил он напоследок и зашагал в сторону кинотеатра. Не оборачиваясь.

Иначе обязательно увидел бы, что его мать стояла на том же месте еще около десяти минут, бесшумно роняя предательские слёзы.

Войдя в зал, он полагал, что Лира уже вовсю дожидается его. Но это было не так. Она разговаривала по телефону, тому самому, который они не так давно взяли в пользование у девушки на заправке.

Ее тихий голос перекрикивали титры. Фильм наконец закончился. Однако Нейтан услышал обрывки разговора и возмущенный тон, которым это было сказано:

— … что значит, у вас его больше нет?! Так найдите! Он мне нужен, и быстро…

Каким-то образом девушка почувствовала приближение вампира. Она быстро прервала звонок.

— Кто звонил? — бесстрастно спросил Нейт, нащупывая в кармане письма некой мисс Уотсон.

— Ошиблись номером, милый.

“Снова ложь” — подумал он, стиснув зубы до скрежета, но Лира будто ничего и не заметила.

Когда я проснулась, ливень за окном уже сменился робким зимним солнцем. Его лучи застенчиво озаряли комнату, погруженную в сонную тишину.

Марк спал, раскинувшись на животе. Руки он развел в стороны, будто пытался обнять ими кровать. Или меня. Собственно, у него это неплохо получилось, и мне пришлось аккуратно выворачиваться из его захвата. Не знаю как, не иначе как чудом, но мне удалось подняться на ноги, не разбудив спящего парня.

Он явно видел сны — его веки слегка подрагивали. Надеюсь, не те кошмары, которые свели нас вместе этой ночью. И не сны обо мне, этого только не хватало!