Всей мощью огненных залпов

Еще недавно чистый снег теперь был забросан комьями земли, а на большой площади тут и там зияли воронки.

— Перебьют здесь нас всех, товарищ капитан, надо отходить, — крикнул Хрычев. — Чего ждать?

Но было поздно. «Юнкерсы» висели над подступами к Стрельцовке, разбрасывая бомбы по всему полю, а израсходовав запас бомб, начали обстрел из пулеметов.

Ругая зенитчиков, Шматько собрался было бежать на наблюдательный пункт, но вдруг увидел разрывы в тылу дивизиона. «Что это?» — пытался понять Шматько.

— Товарищ капитан! Немецкие танки обошли нас с тыла, — выкрикнул Хрычев, показывая на появившиеся с южной окраины Стрельцовки танки. — Прорвались, гады!..

Шматько увидел, как поспешно начала разворачиваться иптабовская батарея в сторону неожиданно появившегося противника, и сам приказал изготовить установки к бою.

Понимая всю опасность прорыва фашистов к огневым позициям, расчеты действовали слаженно, споро.

2

Батарея противотанковых орудий, как бы ожившая после короткого замешательства, открыла огонь, а вслед за ней стали бить две другие батареи. Шматько облегченно вздохнул, веря, что совместными усилиями удастся остановить фашистов и, не дожидаясь доклада командиров батарей о готовности, скомандовал:

— Огонь!

Свыше ста реактивных снарядов почти одновременно сорвались с направляющих и, оставляя за собой на короткое мгновение огненные хвосты, с воем понеслись туда, где по полю двигались немецкие танки.

Все пространство на месте разрывов затянуло дымом, но ни залп «катюш», ни огонь артиллерийских батарей не остановили гитлеровцев. Танки повернули к северной окраине Стрельцовки, стремясь перерезать дорогу и прижать оборонявшихся к крутому оврагу. Следом за танками, по проложенной ими в глубоком снегу колее, бежали вражеские солдаты, стараясь не отставать от боевых машин.

Шматько уже готовил новый удар, рассчитывая не допустить фашистов к дороге, остановить на этом поле, а потом и добить.

«Теперь только новый залп, залп и еще залп», — в который уже раз, как заклинание, повторял про себя Шматько.

Между тем «юнкерсы» продолжали свое дело, обстреливали из пулеметов позиции дивизиона и ведущие огонь артиллерийские батареи.

— Наши летят, — вдруг выкрикнул Хрычев, увидев, как звено «яков» с высоты атаковало «юнкерсов». Для врага это было неожиданностью, строй их рассыпался, одни самолеты стали набирать высоту, другие повернули на запад.

Но наперерез им уже устремились краснозвездные истребители, к вражеским машинам потянулись огненные трассы, и когда один «юнкерс» с диким воем, почти отвесно пошел к земле, все, кто был на огневых позициях, восторженно замахали руками, а сержант Гвоздев крикнул:

— Готов один! Отлетался фашист!

«Юнкерсы», отстреливаясь от наседавших на них истребителей, уходили на запад, «яки» продолжали их преследовать.

Шматько поспешил на вторую батарею, понесшую значительные потери от налета вражеской авиации. Добежав до огневых позиций, он, не дожидаясь, когда все установки будут заряжены полностью, скомандовал:

— Расчеты в укрытие! — Выждав, добавил: — Дивизион, залпом, огонь!

И снова раздался ни с чем не сравнимый скрежет, огневые позиции окутались клубами черного дыма, смешанного со снегом и комьями земли.

Отдавая очередную команду «Заряжай!», Шматько увидел, что на одной боевой машине все снаряды остались на направляющих. Он немедленно послал командира батареи Логвинова выяснить причину задержки. Когда же тот в растерянности остановился около кабины, Шматько сам кинулся к установке.

— Что там? Почему не вели огонь? — И увидел сидевшего в кабине командира орудия сержанта Берсенева. Сержант не шевелился, голова его была опущена, шапка свалилась на колени и весь он был какой-то обмякший. С виска к подбородку стекала струйка крови.

Шматько оглядел иссеченную осколками кабину установки, разбитое стекло.

— Где санинструктор? — тихо спросил он. — Надо вынести его. Потом похороним, — совсем тихо добавил, — потом.

Сердце Шматько сжалось, но пересилив себя, он твердым голосом приказал:

— Заряжай! Быстрее!

В нетерпении сам стал помогать боевым расчетам заряжать установки, а потом, не дожидаясь полной готовности дивизиона, побежал к боевой машине сержанта Берсенева и, заняв его место, крутанул ручку пульта управления, посылая снаряды во вражеские танки.

— Товарищ капитан! Еще два загорелось, смотрите, как вспыхнули! — выкрикнул Логвинов, подбегая к выпрыгнувшему из кабины Шматько. — Шестнадцать штук уже горят, шестнадцать. Иптабовцы работают хорошо. У нас готово все. Установки заряжены, кроме берсеневской. Ждать ее будем?

— Некогда ждать! Всем в укрытие! Огонь по фашистам! Огонь!

Шматько отбежал от установки, с которой только что вел огонь. Вдруг впереди рвануло, полетели комья земли. Капитан увидел, как свалились наводчик Купин, заряжающий Ионов и водитель Безденежных. Падая и еще не осознав, что ранен, Шматько успел выкрикнуть:

— Начальника штаба, Хрычева, ко мне! — И упал на снег.