Всего одна ночь (ЛП)

— Значит, прокрасться с черного хода в дом мужчины, порыться в его вещах, а потом напугать его до смерти — это не твой типичный образ действий?

— Откуда ты знаешь, что я рылась в твоих вещах?

— Разве нет?

— Ну, конечно, — сказала она, вылавливая вишенку из своего бокала. — Но это была пустая трата времени. Там не было ни дневника, ни порно журнала, ни боксеров с леопардовым принтом.

— Очевидно, ты не заглянула в правый нижний ящик.

— Там хранятся особые секреты, да?

— Я вообще-то не любитель секретов.

— Это говорит человек, который охраняет свой бизнес по производству виски тщательнее, чем атомную станцию.

Он выглядел удивленным.

— Я не держу это в секрете.

— Правда? Тогда почему я не была здесь с тех пор, как ты купил это место?

— Ну, я не устраивал кучу девичников на своей работе. Я имею в виду, что ты не очень-то упрашивала меня зайти в офис Шпильки.

— Тебе не место в этом офисе, — сказала она, оглядывая его джинсы и рабочую футболку.

В его глазах мелькнуло обиженное удивление, и она запоздало поняла, как снисходительно это прозвучало.

— Я не имела в виду... просто... ты мужчина.

— В Шпильке нет парней?

— Только Оливер, и, скажем так, он делает маникюр каждый понедельник и пятницу и коллекционирует календари Джастина Тимберлейка.

— Мне нравится музыка Джастина Тимберлейка.

— Календари, где он с голым торсом, — добавила она.

— Значит, ты действительно не заглядывала в мой правый нижний ящик.

Райли улыбнулась, сделав еще один маленький глоток виски.

— Я скучала по этому. Давно мы так не делали.

Снова появилась эта настороженность.

— Что именно не делали? Не препирались? Не раздражали друг друга?

— Я собиралась сказать «не разговаривали».

— Так вот почему ты выследила меня аж до Гринпойнта? Чтобы поговорить? Потому что, знаешь, теперь существуют такие штуки... телефоны?

— Ты бы взял трубку, если бы я позвонила?

Его выражение лица резко стало серьезным — почти обиженным.

— Конечно. Разве я не забрал тебя, когда ты напилась в Уильямсбурге и не могла найти свои ключи? Или когда ты решила взять машину напрокат и поехать на севере штата, но с запозданием вспомнила, что тебе нужно немного подтянуть навыки вождения? Или когда ты забыла бумажник и постеснялась сказать об этом своей семье, так что мне пришлось приехать и заплатить за тебя...

Она подняла руку.

— Я поняла. Ты спасаешь мою задницу, когда я облажаюсь. Но это не то, к чему я клоню. Я имею в виду, что мы разговариваем. Мы почти этого не делаем.

Он повёл плечом.

— Как долго ты здесь живешь? — спросила она, желая сохранить этот легкий поток между ними. — В задней части винокурни, я имею в виду.

— Шесть месяцев? Может, чуть дольше? У меня закончился срок аренды, а здесь уже была кухня и ванная, и я подумал, почему бы и нет?

— Тебе это не надоело? Работать и жить в одном и том же месте? Разве здесь не пахнет... виски?

Он оглядел огромное помещение.

— Пахнет. Но мне нравится. Конечно, иногда я бываю немного неугомонным. Но это не похоже на работу, когда ты ее любишь, понимаешь?

— Наверное.

Он осушил остаток коктейля и начал смешивать другой.

— Ты не чувствуешь этого по отношению к Шпильке? И ты не из тех, кто говорит о разделении работы и личной жизни. Тебе платят за то, что ты пишешь о своей жизни.

Она не могла бы попросить более идеального начала. Вообще-то, забавно, что ты об этом упомянул... Возможно, я, в некотором роде, фальсифицировала свой авторитет на этом фронте...

Но она не могла. Пока не могла.

— Можно мне еще? — спросила она, хотя ее первый бокал был еще наполовину полон. Немного больше жидкой храбрости не повредит.

— Почему ты никогда не говоришь о своем виски? — спросила она.

Сэм не отвечал несколько секунд.

— Вот что я тебе скажу... Я отвечу на этот вопрос, если ты расскажешь мне, что ты здесь делаешь. И не надо меня обманывать, что ты просто хочешь поболтать и быть не разлей вода. Несмотря на твои заявления прошлой ночью, я знаю тебя. И я знаю, когда ты чего-то хочешь.

Конечно. Но знаешь ли ты, когда я кого-то хочу?

— Сначала ты, — сказала она, делая большой глоток своего напитка и подталкивая его к нему, чтобы налить еще.

— Ну, — сказал он, в последний раз встряхнув шейкер, прежде чем разлить его по ее бокалу. — Думаю, можно сказать, что это слишком ответственно.

— Не совсем понимаю.

— ROON для меня — это все. Это мои сбережения, средства к существованию, моя страсть. Но МакКенны для меня тоже все. Вы были моей семьей, когда моя была паршивой, и вы еще больше стали моей семьёй теперь, когда моя по большей части вычеркнула меня из своей жизни.

Райли сопротивлялась желанию положить свою руку поверх его. Сэм был единственным ребенком, которого воспитывала самая равнодушная мать на планете. Райли встречалась с Хеленой Комптон всего пару раз, и хотя она передала сыну хорошую внешность, матерью она не была. Не в том смысле, который имел значение.