Всего один неверный шаг

— Угу, — кивнул Игорь. — Как они?

— Нормально. Мама куда-то уехала.

— Вот как? — удивился Наварский. — А куда?

— Не знаю, вызвала такси и уехала. А Аня только что пришла. Весёлая.

— Серьёзно? — он улыбнулся.

— Угу, довольная. Поёт, — понизила Вероника голос. — Она, когда весёлая, всегда поёт.

— Что поёт? — усмехнулся Игорь. На душе стало тепло.

— Не знаю, всё подряд. Что по радио передают, то и поёт.

— А у тебя какие новости?

— У меня новый друг.

Игорь даже по голосу понял, что дочь улыбается.

— Да, ладно. Как зовут?

— Илья. Он в соседнем дворе живёт.

— Звучит прекрасно. И имя хорошее. А где учится?

— Ну в моей новой школе, конечно, — сказала она так, словно это само самой разумеющееся. — Только в другом классе.

Игорь не понял по голосу плохо это или хорошо, но на всякий случай спросил:

— В «Б»? — Что дочь записали в «А» он точно знал, они ходили к директору школы все вместе.

— Нет, он старше. — Игорь напрягся: ей всего двенадцать. И выдохнул, когда она сказала: — На год. Он тоже программированием увлекается. Может, мы с ним даже вместе завтра пойдём.

— Ну, позвони, как сходите.

— Обязательно, пап. Ладно, я пойду, можно? Илья вечером с собакой гуляет, и я… он, наверное, меня уже ждёт.

— Конечно, Медвежонок, беги. Что хоть за собака? — буквально выкрикнул он.

— Мальтипу.

— Это что имя?

— Нет, — она засмеялась, спускаясь по лестнице: Игорь слышал, как она топает. — Это порода. Смесь мальтийской болонки и пуделя. Его имя по документам Феникс, но Илья зовёт его Финик.

— Ну привет, Финику, — так и улыбался до конца разговора Наварский. — И привет Илье!

Он отключился.

«А моя жена, интересно, куда поехала на ночь глядя?» — посмотрел он в окно.

На улице едва начало темнеть, но вечер в конце августа опускается на город очень быстро.

Наварский собрался в душ, когда опять напомнил о себе телефон.

— Она сказала, можешь видеться с детьми, — сказал в трубку Сокол.

— Вот спасибо, — горько усмехнулся Наварский. — Как они? — конечно, догадался он, что Сокол навестил Леру и девочек.

— Слушай, Игорёк, скажи мне правду: ты пудришь мозги нам обоим или только мне? — спросил тот вместо ответа.

— Ты о чём? — нахмурился Наварский.

— Я ведь не выдержал, поехал сегодня к твоей Светке.

— Блядь! Я тебя про семью спрашиваю! — швырнул на кровать галстук Наварский. Он хоть и поговорил с дочерью, но партийное задание всё же давал другу. — Причём тут Света?

— Всё в порядке с твоей семьёй. Лерка держится куда лучше, чем ты.

«Ну что ж, очень рад», — выдохнул Игорь и поправил:

— Лера.

— Лера, Лера, — недовольно буркнул Соколов. — Так кому из нас: Лере или мне ты паришь мозги? Она уверена, что ты ей изменил. И я, конечно, как мог, тебя отмазывал, но после разговора с твоей Светкой уже не уверен, а стоило ли.

— Так, подожди, — мотнул головой Наварский. — Что значит, после разговора? Куда ты к ней ездил?

Это, во-первых. А во-вторых, за каким хером?

Второй вопрос был в данном случае более уместен (он не просил Сокола лезть в их отношения), но на него Наварский знал ответ: у Сокола зудило и чесалось.

Зудило своё, личное, а чесалось любопытство: Сокол во что бы то ни стало хотел знать, что между ними на самом деле. Ответов Игоря ему было недостаточно, и он решил «покопать» сам.

Но вопрос «Куда?» повернул мысли Наварского в другую сторону.

Нет, не к подруге в Сестрорецк, куда Светлана собиралась на выходные.

В её квартиру.

Света жила в старой коммуналке. Запущенной, заброшенной, совершенно непригодной для жилья и совершенно одна.

Однажды Наварский у неё был.

Глава 21

Буквально уговорил, чтобы она его пригласила.

— Я не люблю рассказывать о себе, — отпиралась она на все его расспросы. — Не потому, что мне есть что скрывать. Не потому, что так уж сильно дорожу личной жизнью. Не хочу, чтобы ты подумал, будто я тебе вру. А моя жизнь со стороны именно так и выглядит — как плохая выдумка. Даже хуже: как дешёвый бульварный романчик для выжимания слезы. С трудным детством, бедной, но доброй героиней, карикатурными злодеями, эротическими сценами и трагическим финалом.

— Позволь мне самому решать, — ответил на это Наварский.

— Ну, если что, я предупредила, — согласилась она.

И привела его домой.

— Эти старые квартиры в исторических домах — проклятье каждого коренного петербуржца, — сказала Света, открывая массивную дверь, опутанную остатками проводов от множества звонков и покрытую толстым слоем краски.

— Почему? — удивился Игорь.

Он шагнул вслед за девушкой в узкий и длинный, как кишка, коридор и теперь разглядывал табличку с фамилиями жильцов, что раньше, очевидно, висела на двери снаружи: Груздева, Сиамский, Мозер…

— Их запрещено переделывать, но в них совершенно невозможно жить. Как правило, они либо сдаются с минимальным ремонтом, либо просто стоят заброшенными, как моя.

— Но ты же здесь живёшь, — оценил Наварский ободранные пожелтевшие обои. — Одна?

— Одна. Хотя по факту у меня шесть соседей. И лишь три из девяти комнат мои.

— Ух ты, — вошёл Наварский в ту, что она открыла.

В нос ударил запах скипидара. Вдоль стен стояли пустые холсты и недописанные картины. Судя по всему, это была мастерская.