Всего один год

– А потому давайте тему референдума сформулируем так: 'О предоставлении чрезвычайных полномочий в виде абсолютной власти в стране Президенту Анас-Бару в период его правления, на срок не более двух лет'. Таким образом, абсолютная власть прекращается либо через два года, либо – раньше: если я не буду жив или не буду президентом.- Предложил Анас-Бар. Джакус, внимательно слушая его, кивал. Карой стоял, склонив голову набок, и тоже вслушивался в слова президента. Боки сидел, положив голову на руки, пристроенные на спинке впередистоящего кресла, и, казалось, дремал. На самом деле он слушал всё очень внимательно и, как оказалось, запомнил больше всех: в основном по его воспоминаниям я и восстанавливал впоследствии события этой встречи, когда медведь Джакус, побывав у меня в гостях, сумел присесть на диктофон и раздавил его вместе с кассетой… Наконец поднялся Гонта Скьер, сын кузнеца, и, оглядев присутствующих, медленно произнёс:

– Я не боюсь этого человека. Почему-то. Я готов ему поверить. Я решил попробовать подержать свою голову на его наковальне. А вы?- Зал молчал.

– Ладно, мужики…- Джакус встал, и, тоже повернувшись к залу, пробасил:

– Недавно мы сказали 'а'. Прокукарекали, то есть, в первый раз… Теперь настало время говорить 'б' – то есть кукарекать во второй раз. И я уже готов снова прокукарекать… Хоть и сдаётся мне, что рассвет наступит не раньше, чем нам придётся прокукарекать трижды…- По залу прокатился шорох, смешанный с обречёнными вздохами: народ, побаиваясь идти на заклание, всё же понимал, что этого не избежать. Издревле так повелось – коль не хочешь или не можешь сам рубить голову гидре – зови богатыря. А позвал – корми. Не то, не ровен час – отощает и гидру не одолеет… Или – сам найдёт и возьмёт, что пожрать… Люди постепенно вставали, и, оборачиваясь лицом к залу, молча кивали: и я согласен, мол – деваться-то всё равно некуда… Когда встало больше половины зала – оставшиеся вдруг разом зашевелились, и, почти одновременно поднявшись, тоже засвидетельствовала своё согласие.

– Есть в этом зале те, кто против?- Осведомился Бигур. Зал молчал. Бигур облегчённо вздохнул, ещё не веря такому повороту дела.

– Есть те, кто ещё не определился в своём мнении?- Дрожащим голосом спросил он. Ответом снова была тишина.

– Единогласно…- Констатировал председатель народного возрождения Ункарии.- Боюсь верить…

– Спасибо вам всем.- Поднялся Президент.- Я постараюсь, чтобы наши встречи впредь были более регулярными – это нужно и народу, и мне, и вам. А пока – давайте готовиться к референдуму…

На этом мы и расстались. На этот раз – до референдума.

Глава 3 Референдум.

Тема референдума мощно муссировалась прессой, постоянно была на слуху – и на улице, и в кулуарах. Все колебались: доверять – или не доверять, стоит – или не стоит ввязываться; найдёшь для себя в этом что-либо – или же потеряешь… Обсуждали и спорили, казалось, все и везде; когда к компании подходил кто-то незнакомый – я, например – спор обычно затихал, но, как только спорщикам казалось, что рядом нет посторонних глаз – обсуждение вспыхивало с новой силой. Часто при этом стороны в процессе спора менялись местами – и неоднократно. Спорить было о чём: в принципе, всех не устраивало то, что они имели – но, в то же время, все боялись, погнавшись за обещаным журавлём, потерять и эту синицу… Обсуждения были жаркими. Включая постоянные подозрения друг друга в продажности – то президенту, то его противникам. Думаю, нет особой нужды слишком подробно описывать всю эту склоку – здесь просматривался и страх одних перед повторением соновской 'зачистки', когда 'за инакомыслие' было истреблено более четверти населения империи – причём полегли не только все несогласные с политикой верхов, но и те, кто на первых порах этому процессу пособничал, а затем был уничтожен, чтобы не мог разглашать этих чудовищных злодеяний; здесь был и страх других перед возможностью лишиться своего 'скромного бизнеса', приносящего не ахти какие, но, всё же – куда выше среднего, доходы: кто знает, правду ли говорит новый президент и что он на самом деле подо всем этим понимает; здесь был и страх огромной бюрократической массы потерять насиженные места… Именно эта сила, мне кажется, и была едва ли не самой мощной силой, способной если не смести Абара, то, по крайней мере, связать его по рукам и ногам, втянув в долгую и изнурительную борьбу с призраками.