Всего лишь скрипач

Под сенью деревьев ни зги не было видно, и тем ярче выступали освещенные аллеи. На равном расстоянии друг от друга стояли каменные столбы, увенчанные массивными торсами. Они казались Кристиану карликами, охраняющими дорогу; точно такая же аллея с такими же столбами продолжалась по другую сторону озера с крутыми берегами, посреди которого находился небольшой островок, осыпанный пестрой осенней листвой, казавшейся в сумраке роскошными цветами. А в конце ее высилось главное здание, оно сияло огнями, подцвеченными пестрыми шторами, и оттуда лилась волшебная музыка. Аллея казалась бесконечной, и в этом, несомненно, тоже заключалось какое-то колдовство.

Наконец Кристиан очутился перед входом и при свете луны увидел исполинских каменных орлов, которые держали герб графов Мольтке; ему показалось, что это живые стервятники, и он испугался, что сейчас они расправят огромные крылья, подлетят и заклюют его, но птицы не шевелились. Тогда он поднялся по широкой лестнице, увидел сверкающие звезды светильников, которые висели под потолком на фойе зеркал; красивые женщины легко, как мыльные пузыри, проплывали мимо; мужчины были в нарядных костюмах. Кристиан не решился войти в волшебный замок, он осмелился только упиваться звуками, и одно это вливало жизнь в истомившееся сердце.

На лестнице лежало нечто вроде шерстяного одеяла — подстилка для господских собак, чтобы им не было холодно и жестко на твердом камне; в нее завернулся Кристиан, его голова устало склонилась, и он заснул. Ветер посыпал спящего мальчика желтой листвой. Сон перенес его на какую-то иную землю, частью которой он стал. Губы его беззвучно шевелились во сне. Дитя бедности на лестнице в холодную ночь, не большего ли ты стоишь, чем мраморный шедевр? Бессмертный дух обитает в твоей груди.

Музыка умолкла, свет погас, во всем обширном имении стало тихо, но тем полнозвучнее были мелодии и ярче свет, заполонившие душу Кристиана; во сне он находился в роскошном зале, красота которого теперь стала живой красотой природы. Стенами были летние облака, порталом — чудесная радуга, а орлы ожили, забили большими черными крыльями, и с перьев посыпались звезды. Звучала музыка, и танцующие кружились в воздухе, словно лебединый пух, а когда Кристиан с портала посмотрел в парк, он разглядел вдали чудесные голубые горы, о которых рассказывал ему отец, и с них рука об руку спустились Наоми и Люция; они приблизились к замку, он помахал им, они были уже совсем близко — и тут Кристиан проснулся. Луна светила ему прямо в лицо, и в первое мгновение ему показалось, что это продолжение его сна.

Дул холодный ветер; мертвая тишина царила кругом. Кристиан замерз, он был одинок и заброшен, и эта явь быстро и отчетливо дошла до него. Он встал, сделал несколько шагов; в вымершем здании, в длинных, прямых, как стрела, аллеях с белыми статуями было что-то жуткое; зубы у Кристиана стучали. Чтобы укрыться от резкого ветра, он зашел в небольшую рощицу; здесь была ложбина, вернее, небольшой песчаный карьер, и он спустился туда. Вдруг перед ним выросла фигура крупного мужчины.

— Кто там? Чего тебе надо? — спросил грубый голос.

— Господи Иисусе! — выдохнул Кристиан, падая на колени.

— Ты ребенок? — спросил мужчина.

Кристиан сказал, кто он такой и как попал сюда совсем один, и тотчас же очутился в объятиях мужчины.

— Ты не узнаешь меня? — шепотом спросил тот. — Не узнаешь своего крестного? Только смотри, говори тихо, совсем тихо.

И Кристиан обрел дар речи. Он прижался к крестному и расцеловал его в щеки.

— Как ты весь оброс щетиной! — воскликнул мальчик.

— Но от этого я не превратился в волка, который съел Красную Шапочку и ее старую бабушку, — ответил крестный.

— Ну да, эту историю ты когда-то рассказывал мне. Как давно никто не рассказывал мне историй! Мою скрипку они продали, из нотной тетради Нильс сделал воздушного змея — но все это будет не важно, если только ты возьмешь меня жить к себе.

Крестный обнял его за шею, на свой лад приласкал и ответил, что отправляется в путешествие, потому-то они и встретились в таком месте и в такой час. Луна уже поднялась так высоко над верхушками деревьев, что хорошо освещала их обоих. Лицо у крестного было изжелта-бледное, борода и волосы давно не стрижены. Кристиан сидел у него на коленях и слушал историю, которую рассказывал крестный, как бывало прежде, но ему не приходило в голову, что норвежец рассказывает историю собственной жизни.