Всего лишь интервью? (СИ)

Наша любовь была не такой простой. Временами нам приходилось бороться за наши чувства. Но мы оба выросли, как личности. Я хочу попросить у тебя прощения за мою упёртость, паранойю. Я знаю, что со мной было сложно, особенно в первые месяца. Ты был терпелив и добр. Ты помог мне раскрепоститься, полюбить себя и разрешить себе быть любимой. Ты поддерживал меня на протяжении всего журналистского пути. Без тебя я бы не стала той, кем стала. Ты тоже изменился в лучшую сторону, стал меньше психовать. Ты достойный отец для Настюшки. Я даже удивляюсь этому.

Я никогда не забуду нашу историю. Я навсегда запомню наше знакомство, первое свидание, поцелуй, сюрпризы, которые мы делали друг для друга. Ты делал меня счастливой. Ты был причиной моих улыбок, точно так же, как и слёз. Но давай оставим это всё дерьмо в прошлом? Если я умру, то не вспоминай ничего плохого. Я хочу остаться в твоей памяти лучшим, что было в твоей жизни. Потому что ты таковым останешься у меня.

Если меня не станет, то не надо хоронить меня в Екатеринбурге. С этим городом меня больше ничего не связывает кроме потери родителей. Похорони меня на Троекуровском.

То, как ещё живой человек спокойно давал указания относительно своего погребения, без единой слезинки и колебания, выводило Пчёлу из себя. Хотелось заорать, открыв балкон.

— Будет забавно, если я умру сейчас, в декабре. Зима подарила мне тебя. И заберёт также в холодное время года. Кольцо замкнётся…

Обязательно расскажи Насте, кем я была. Расскажи без утайки всё, что между нами было. Она имеет право знать правду.

«То, как я тебя бил, обвинял в предательстве, изменил и почти изнасиловал, как из-за моей криминальной жизни ты умерла — тоже говорить?»

— И пожалуйста, не живи всю жизнь в трауре, будучи вдовцом. Ты должен стать счастливым. Твои родители рожали тебя не для того, чтобы ты мучился. Кстати, о родителях. Я думаю, им будет непросто после моей смерти. Звони им почаще, навещай. Я не успела повидаться со своей семьёй и жалею об этом. Если ты влюбишься снова — я буду рада там, с небес за тебя. Отпусти меня, не держи.

Последнее, что я тебе скажу, так как знаю, что ты не любишь большие монологи… Это было не просто интервью. Это был билет в жизнь, где у меня было всё, о чём я мечтала. Прощай, — Юля улыбнулась и нажала на кнопку выключения камеры. А Пчёла вновь завыл от дикой боли, которая обострилась внутри него.

Бывают в жизни ситуации, когда даже хладнокровные и сильные люди показывают свою слабую сторону. После такого открытия с ними становится проще общаться, ведь понимаешь, что они не всесильные существа, проходящие через трудности с гордо поднятой головой.

Саша Белый вёл себя практически безэмоционально весь отрезок времени, начиная с известия о смерти Юли и заканчивая сегодняшним днём, 29 января. Стало сложнее держать себя в руках, когда вскрылось, что выборы стали последним аккордом в песне о войне Каверина и Фроловой. Белый начал сжирать себя мыслями о собственной причастности к гибели великого человека.

Он слышал каждую ночь, как Оля плачет за стенкой навзрыд, не в силах принять потерю подруги. Первой за всю свою многолетнюю жизнь. Оля доверяла Юле так, как никому другому. Даже собственному мужу Оля не говорила каких-то вещей, которые с лёгкостью рассказывала Юле.

Белый видел и чувствовал, как человек, ставший братом поневоле, страдает от потери матери его дочери и жены. Белов ощущал горе народа, чьим руководителем он стал. Белов воссиял на троне, к которому стремился так упорно. Вот только сейчас он отчётливо осознавал, что трон этот — на чужой крови.

В один вечер его внутренний демон, подпитывавшийся болью и тревогой, вырвался наружу. Белов просто стоял у окна, смотря на то, как в доме напротив зажигаются огни. В комнате стоял полумрак за счёт горевшей одной лишь настольной лампы. Оля зашла в комнату, чтобы взять игрушку Вани. Белый даже не повернулся к жене. Обычно он искал в ней поддержку. Сейчас же он, как волк, стремился обособиться и раствориться в болезненном одиночестве.

— Саша, — Оля позвала мужа, чтобы убедиться, что всё в порядке. Белов опёрся руками об стол и, оскалив зубы, швырнул в стену кружку. Осколки разлетелись по всему полу, и Белов наступил на один из них.

— Я убийца! — Крикнул он, ударяя кулаком об стол, пока рука не покрылась синяками от ударов. — Я убил, Оля, как ты не понимаешь?! — Повторял он, сев на корточки и хватаясь за голову.

— Саш, ты не виноват. Ты никого не убивал. Убил Каверин, убил Макс. Но не ты. Ты сделал всё, что мог, — Оля села рядом с Беловым, гладя его по спине. Белов молчал, поверженный критической степенью отчаяния.

После этого инцидента Белый всерьёз начал употреблять снотворные, выписанные врачом. В его случае давно стоило задуматься об укреплении нервной системы, по которой серьёзно прошлись девяностые.

Однажды Белов решил позвонить Пчёлкину, чтобы уточнить, где будет встреча на сороковой день после смерти Юлии. Тот не брал трубку. Да и какие тут звонки?!