Постепенно беседа угасала. Кофе был выпит, съедены по половине кексов (за курением они мало их ели). Они заказали ещё по одному кофе, доели кексы, вновь выкурили по сигарете и начали покидать это уютное заведение. Далее они разошлись в разные стороны — Самойлов к своему дому, уже не надеясь никого встретить, а Лемберт в противоположную сторону. Тоже, наверное, домой, хотя до этого он направлялся в одном направлении с тёзкой. Видимо, заход в кафе поменял его планы или он о них вообще забыл. Проходя по центральной улице. Виктор даже подумывал зайти к Тамаре Стручковой — та жила перед самой школой. Но потом передумал, он к ней и ранее никогда не заходил, а сейчас и вовсе неудобно. Но, он, всё же, неожиданно встретился с одноклассницей, правда, не с Тамарой, а с Любой Денисовой, причём почти у самой калитки в его двор. Та шла со стороны почты.
— Здравствуй, Люба! — поздоровался, одновременно удивляясь, Виктор. — Сегодня же воскресенье, нерабочий день.
— Это у вас нерабочий день. А мы работали. Телеграммы то люди очень часто по выходным отправляют, да и междугородние переговоры тоже удобно вести в выходные. К тому же у нас вчера был большой завоз почты. Нужно было рассортировать её по сёлом.
— Понятно. А когда же ты отдыхаешь?
— В другие дни — по скользящему графику.
— Ясно. Что нового, кого из наших видела?
— Летом, как ты знаешь, многих видела, да и с тобой встречалась, — улыбнулась Денисова. — А сейчас мало кого вижу. А из вас, студентов — ты на сегодня первый.
Они обменялись своими нехитрыми новостями, а потом Люба, что–то вспомнив, обратилась к однокласснику:
— Слушай! Я совсем тебе летом забыла сказать об одной новости. За общими разговорами на встрече совсем выпустила из виду.
— И что за новость?
— Ко мне летом на работу, где–то за неделю до встречи приходила моя тёзка Великанова со своей младшей сестричкой.
— И чего её к тебе занесло? — как–то грубовато спросил удивлённый Виктор.
— Здравствуйте, вам! Она что, не может ко мне зайти, к своей однокласснице?
— Он извини, Люба. Просто вырвалось. Конечно, может. И что она хотела?
— Виктор, — теперь уже удивлялась Люба, — ты, что с Луны свалился? Что значит — что
— Что спрашивала? — насторожился Виктор.
— Да ничего особенного. Не видела ли я тебя, как у тебя дела. А ты, что, с ней так и не виделся?
— Нет! — коротко отрезал Виктор. — И не собираюсь.
— Ну и дурак.
Уже второй раз менее чем за год Самойлова так называли. Весной так его при встрече в Киеве назвала Донченко, а сейчас вот Денисова. При этом он подумал, что по какому–то роковому совпадению его так называют, включая ту же Великанову, исключительно Любы. В классе у них было четыре тёзки с именем Любовь. И надо же такому случиться, что как раз три из них (четвёртую — Любу Андрущенко он давно не видел) и давали такую оценку действиям Самойлова. Странным было ещё и то, что при этом у Виктора не было обиды ни на Донченко, ни на Денисову, а вот свою любимую девушку он никак не мог простить за такой невинный, в пылу раздражения высказанный по–дружески, по–материнскому упрёк.
— Ладно, Люба, замёрз я что–то, — не хотел продолжать беседу на эту тему Виктор. — Пойду я, наверное, домой греться. Всего тебе дорого! Если увидишь кого–нибудь из наших, передавай от меня привет.
— Хорошо, обязательно передам. И Великановой тоже? — улыбнувшись, спросила Люба.
Самойлов как–будто не услышал последней фразы Денисовой, коротко бросил: «
* * *
Великанова, между тем, тоже была уже дома. Именно дома, потому что, приехав вчера, она, пока что, в центр города не выходила. Умудрённая горьким летним опытом, когда никого из одноклассников на улицах не встретила, она не спешила и сейчас, те более, что было холодно. Чего бесцельно бродить по улицам. Может быть, через пару дней немного потеплеет, тогда она и прогуляется.