Всегда вдвоём

Ещё за обедом, когда мне позвонил Потапченко и попросил занять Георгия до вечера, Лина очень воодушевилась и затребовала себе право шефства. Не знаю уж, зачем ей это, но я только за — у меня имеется папка с информацией, которую я так долго ждал. Можно даже сказать — за чем я сюда и приехал, собственно. Поэтому, они вдвоём сразу же принялись как-то скакать, а я попытался отрешиться от грохота, сидя на своём любимом мешке.

Отрешиться не получилось. Ну ладно Рыжая — она и полегче, и умеет уже всё, и обувь подобрала в тему — красуется кислотными полукедами. Но этот! Мало того, что неуклюжий, как морж на суше, так ещё и обут в берцы — переодеть его, конечно, никто у научников не позаботился. Грохот стоит — как сваи забивают! Сидел я, морщился, потом попробовал уши заткнуть, особенно, когда этот чёртов табун сместился ко мне. Рыжая заметила мои страдания, и скомандовала:

— Так, боец! А ну-ка — разувайся давай!

Ага, щаз. Боец покраснел, как рак, стоит, мнётся, но копыта свои скидывать не спешит.

Лина у нас девочка неопытная, причин не понимает, просто начинает рычать — а я довольно быстро догадался.

— Лин, погоди секунду, не наезжай! Георгий, какой у тебя размер? 42? Сейчас, пять минут.

Прыжок в квартиру! Так, где-то у меня были кроссовки, заказал с доставкой, маловаты оказались, а сдать поленился... вот!

Вернулся, отправил парня в душевую с чистыми носками и кроссовками, а сам обнял Лину.

— Солнце моё! Ты моя самая лучшая! Не прессуй парня, ему и так непросто. Он в армии, понимаешь? У него ничего нет, ни одежды, ни прав, ни свободы. И возможности помыться, когда хочешь, тоже нет! Он дышит по приказу! Но там он привык, а тут — неизвестность. Может взбрыкнуть, прикинуться деревом и тупить, тогда придётся отправить его назад. А он, кроме нас, один такой в институте остался! И сейчас будет очень нужен. Договорились?

Отстранившись, Лина оценивающе оглядела моё осенённое мудростью чело, нахально щёлкнула меня по носу, обозвала "педагогом" и смылась от возмездия на дальнюю базу. А оттуда — и вовсе куда-то прочь из зала, прокричав только: "Я сейчас!".

Вернулись они одновременно: всё ещё красный Георгий, уже переобутый, держащий в руке тщательно зашнурованные берцы, каковые он тут же пристроил у двери, и Лина — эта тащила в охапке уже привычный столовский термос и немаленький пакет — видимо, с бутербродами. В столовку сгоняла, ясно.

— Так, Жорик, ты сегодня вообще питался? — по-хозяйски, командным тоном вопросила Рыжая.

Георгий отрицательно мотнул головой. Ну да, конечно: па-адумаешь — надёжа всего института! А кормить — Пушкин будет! И с гостиницей этой грёбаной такая же хрень, конечно — зачем охранять? Зачем заботиться? Есть престарелый вахтёр с рогаткой — и сойдёт!

На глаза накатила красная пелена, но на этот раз я отошёл сам, вмешательства Рыжей не понадобилось.

А на еду-то глазки у пацана — полыхнули!

-*-*-

Ничего я не понимаю.

Все эти чёртовы бумаги я прочитал уже трижды, благо, что-то по-настоящему содержательное было страницах на 30, не больше. Всякая эта околофилософская муть... ешьте сами.

Но конкретика нашлась тоже, и с ней — затык! Я легко и быстро сделал все предписанные упражнения, и теперь, по всем прикидкам, должен был "почувствовать источник", что бы это ни значило. Исходя из моих результатов — источник у меня должен быть о-го-го! И чувствовать его должен не только я, но и любой обученный этому одарённый за сколько-то там метров. И ведь я знаю, что Потапченко точно это умеет! А я, по идее, даже сильнее, значит и чувствовать должен лучше. Других. А уж себя-то, себя!

Но — голяк. Глухо. Вообще ничего.

Хренов источник, судя по мануалу, должен быть у меня где-то в районе желудка, внутри, под рёбрами. Так, где... вот: "можно помочь себе рукой"... Ну можно, и? Ни хрена у меня там нет! Постороннего, в смысле, обычный ливер.

Я встал и собрался крикнуть резвящимся козликам, чтоб скакали ко мне, но сразу сообразил, что быстрее будет наоборот: пацан-то наверняка ещё не умеет, жди, пока притащится с той стороны зала.

— Как успехи? — оба мотают головами. — Вообще пусто? Не чувствуешь, не видишь — ничего? — обратился я уже к Георгию.

— Вообще ничего! — браво отрапортовала Лина, а вот пацан как-то замялся.

— Ну? — поторопил его я.

— Сам я это... не могу, — пробормотал Георгий. — Только вижу...

— Что?! — в один голос завопили мы с Линой.

— Ну... это... радугу. Такую же, как тогда, ночью. Только маленькую. И недолго, — опасливо сжавшись, прошептал солдатик.

А мы с Линой обалдело уставились друг на друга.

Дальше — опять муть.

Очухались мы только ближе к вечеру, напрыгавшись до кукольной пластилиновости ног, наоравшись друг на друга до хрипоты, как-то незаметно сожрали все бутерброды, выпили весь чай, и даже дважды наливали термос примитивно из-под крана — никто уходить в столовку за новым не захотел. Уже и наш паренёк давно откинул всё свое смущение, азартно матерясь вместе с нами, не стесняясь взять меня за шею и повернуть, куда надо, если я туплю.

Но — мы сделали это!

Мы сделали всё.