Читаем Всегда солдат полностью

Двадцать пятого июня пленных подняли рано. Пока выстраивали сотни, уточняли количество людей, прошло не меньше двух часов. Потом прибыли на автомашинах конвоиры, и пятитысячная колонна, вздымая облака пыли, двинулась с территории лагеря. Наша сорок восьмая сотня шла в самом хвосте.

Провожать пленных высыпал весь город. Мы трое чуть не свернули шеи, выискивая в толпе Губанову. Я первый заметил ее. Анна Александровна стояла у самой кромки тротуара. На ней был все тот же простенький черный костюм и белая кофточка.

Поравнявшись с Губановой, я окликнул ее и поднял руку. Отыскав меня глазами, Анна Александровна сошла на мостовую и зашагала рядом с нашей шеренгой. Я передал ей привет от своих друзей и указал на [54] них рукой. Она кивнула головой и печально улыбнулась.

На одном из поворотов Губанова остановилась, помахала нам и, шагнув на тротуар, затерялась в толпе.

Оставшийся путь до сборного пункта мы шли молча.

Последняя встреча с Анной Александровной очень взволновала и растрогала меня. В тот момент я словно почувствовал прилив сил, увереннее, чем раньше, заглянул в будущее. Почему? Да потому, что понял: с помощью таких Губановых (а их, конечно, много на нашей земле!) можно выстоять в любой беде…

На территории сборного пункта каждому пленному выдавали буханку черствого эрзац-хлеба - наш этапный паек до Констанцы.

В раздаче хлеба гитлеровцам усердно помогали полицейские. На одного из них я обратил особое внимание. Что-то в его фигуре показалось очень знакомым.

- Неужели Быков? - невольно вырвалось у меня.

- Ты чего? - удивился Клементьев.

- Глянь туда, на того полицая!

- Елки зеленые, да это же Мишка! - вскрикнул Виктор.

Услышав свое имя, Быков вздрогнул и воровато посмотрел в нашу сторону. За месяц, что мы не виделись, он раздобрел. На Быкове были хромовые ботинки, черные брюки навыпуск и гимнастерка, подпоясанная широким ремнем.

- Приоделся, гад! - нарочито громко сказал Виктор Клементьев.

Быков молчал и быстро, не глядя на пленных, выдавал хлеб. Руки его дрожали, на щеках выступили красные пятна.

- Не потерял еще совесть? - спросил Виктор, когда мы поравнялись со столом, за которым стоял Быков. - Убить тебя мало, сволочь такую!

- Товарищи, - шепнул Быков, - я потом…

- Това-арищи?! - саркастически протянул Клементьев. - Не для тебя это слово! - Он рванул из рук Быкова буханку и быстро, видимо боясь самого себя, отошел от стола.

Гнев душил и меня. Но я сдержался и спокойно сказал: [55]

- Как же так, Быков? Выходит, прав был Виноградов… За лишний кусок продался!

- Потом. Потом все объясню. А пока иди.

Через час Быков действительно нашел меня и отвел в сторону.

- Чего тебе? - грубо спросил я. - Выкладывай быстро, в чем дело? Сам понимаешь, не тоже мне на виду у всех балакать с полицейским.

- Ну и полицейский! Ну и что! - вызывающе выпалил Быков. - А что, прикажешь с голоду подыхать? Я, что ли… - он оборвал фразу на полуслове и умолк.

- Договаривай, раз уж начал.

- Пойми, Серафим. Ведь безвыходное положение у нас. Думаешь мне легко? Не за кусок хлеба я продался. И вообще не продавался.

Я чувствовал, что Быков на ходу выдумывает себе оправдание, но не мог предугадать, куда он повернет, и выжидательно молчал.

- Какой я полицейский! Только так, форма!

- Ты ближе к делу.

- В общем, я задумал бежать. Но хочу наверняка, потому и согласился на это. - Михаил кивнул на повязку полицейского, прикрепленную к рукаву гимнастерки. - Нам разрешают свободно выходить в город.

- И ты уже выходил?

- Да, - ответил Быков и тут же осекся, сообразив, что попал впросак.

- Так почему не сбежал? Может, опять хотел наверняка?… Перед этим тебе требовался свободный выход из лагеря. Теперь - запас продуктов на всю дорогу. А потом персональная машина понадобится?

- Не смейся…

- И на думаю! Смеются над смешным. А твой поступок - самая натуральная подлость. Сегодня - в полицейских, а завтра дадут тебе оружие и пошлют на фронт. Вот чем это пахнет! Командир, старший лейтенант! Но еще не поздно…

Быков вздрогнул, насторожился. Мне показалось, что он ждет совета, помощи, и я уже мягче сказал:

- Не один ты, Миша, в таком положении. Ну, оступился, не выдержал… Так ведь на ошибках учатся. Скинь эту гадость, - я ткнул пальцем в его повязку на рукаве, - и возвращайся к нам. До Николаева [56] шестьдесят километров. Где-нибудь подвернется случай, сбежим!

- Подумаю, - вяло ответил Быков, не сообразив, что этим выдал себя с головой.

Я круто повернулся и зашагал прочь. Человеку предлагают побег, свободу, возвращение в армию! А он - подумаю… Точно речь идет о торговой сделке.

- Постой, Серафим! - крикнул Быков.

Я ускорил шаг. Он догнал меня, загородил дорогу.

- На вот, - и стал совать буханку хлеба.

Я оттолкнул Быкова и негромко, вложив в слово всю ненависть, которая накопилась за мучительные месяцы плена, произнес:

- Уйди!

- Ну и черт с вами со всеми!

Быков размахнулся и швырнул на землю буханку. К ней тотчас бросилось несколько пленных. Я оттолкнул хлеб ногой и злобно посмотрел на людей. Наверное мой вид не предвещал ничего хорошего. Пленные остановились.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии

Все жанры