Всегда начеку

Собственно, в этом нет выдумки: так оно часто и бывает. Но уж очень обидно, что детективные сюжеты как хорошо укатанный асфальт.

А в жизни — в реальной жизни, не в придуманной, — к великому сожалению, далеко не всегда так. И оперуполномоченный уже с первых своих шагов иной раз становится перед такой загадкой, что и не знаешь, с какого конца-края к ней подступиться. И простаков-преступников за двадцать с лишним лет работы Шевченко что-то не встречал. Напротив, чаще всего это народ хитрый, осторожный — кроме разве птенцов-юнцов, попавшихся впервые на какой-нибудь глупости. Не-ет, опытный правонарушитель — он, глядишь, так заметет следы, так все наперед предусмотрит, что потом, когда все-таки попадется, сидишь напротив него на допросе, глядишь и недоумеваешь: «И как это столько хитрости и коварства может гнездиться в такой узенькой черепной коробке?!.»

Впрочем, и хитрость и осторожность, они у преступника — как бы это выразиться? — скорее звериные, от инстинкта, чем человеческие, от ума. Но ведь задача оперативного работника легче от этого не становится. Уж кто-кто, а он-то, Шевченко, знает: зверь в тайге иной раз так обведет, что только присвистнуть от изумления остается. Это сейчас уссурийская тайга победнела на зверя: леспромхозы появились, линии электропередач протянулись. А двадцать лет назад там, дома, под Спасском, где-нибудь за Калиновкой, в Тигровой пади, где и медведь, и кабан, а то и сам владыка-тигр не были диковинкой, Шевченко, исходив по таежным тропкам не одну сотню километров, всякого насмотрелся. Такие в этой глухой таежной чащобе попадались загадки, такие открывались кровавые трагедии, что, будь он литератором, вроде любимого Арсеньева, на десять томов хватило бы.

Ему тогда доставляло истинное удовольствие разгадывать хитроумные увертки зверя, идти по полуразмытому росяному следу, терпеливо, часами подстерегать добычу, — между прочим, в какой-то мере это потом предопределило его решение пойти работать в уголовный розыск.

Но об этом особый рассказ, и он еще впереди. А пока, я чувствую, надо вернуться к истории этого загадочно исчезнувшего трупа. Вот как все это тогда произошло.

...В тот день Шевченко впервые дежурил по своему отделу в краевом управлении милиции. Дня за три до этого его только-только перевели из Ленинского райотдела, — может, знаете, на Гайдамаке, во Владивостоке? Тоже веселое было местечко, — как говорится, не заскучаешь. С работниками краевого управления он действовал в контакте чуть ли не каждый день, многие операции были проведены сообща, — так что знакомиться не понадобилось. Встретили его как своего; Егоров, с которым он особенно подружился, потискал его, помял, воскликнул дружелюбно:

— Ох, и длиннющий ты, брат! А что такой худой? Жинка плохо кормит, что ли?

— Не в коня корм, — отшутился Шевченко. И, тотчас посерьезнев, спросил вполголоса:

— Работы много?

— Хватает, — подтвердил Егоров. — Я уж забыл, когда нормально дома спал. Все больше где-нибудь в районе. Кулак под голову — и смотри голубые сны...

— Пока через пятнадцать минут по тревоге не подымут, — вставил кто-то из присутствующих, и все рассмеялись. Шевченко тоже рассмеялся: ему не нужно было объяснять, что такое жизнь оперативного работника.

— Да вот погоди, первый раз отдежуришь — сам поймешь что к чему, — заверил его Егоров.

Однако, вопреки его предсказанию, дежурство проходило спокойно, из районов не было ни одного тревожного звонка: звонили два-три раза, но все это была текущая, рабочая информация. «И с чего бы это Николаю Петровичу понадобилось холода на меня нагонять?» — удивился Шевченко. И тут позвонили снова. На этот раз из шахтерского поселка Тавричанка.

— Убита девушка. По-видимому, изнасилование. Труп обнаружен на кладбище, случайно.

— На месте происшествия кто-нибудь есть? — справился Шевченко.

— Так точно. Старший оперуполномоченный Хасаншин.

— Пусть ждет нас. Едем.

Вызвать машину, экспертов, проводника служебно-розыскной собаки — дело нескольких минут. Шевченко застегивал пальто на ходу. Он знал: с последним движением пальцев придет мгновенная собранность. Начальник уголовного розыска Иван Зиновьевич Коробейников, старый, опытный чекист, под руководством которого Шевченко начинал когда-то свою службу на Сахалине, называл это шестым чувством оперативного работника: чувством профессионализма. «У нас служба — как электричество, — говаривал он тогда. — Ни на сомнения, ни на сборы нам времени не дано. Щелкнул выключатель — свети!»

Апрельский вечер встретил теменью и сыростью. С моря дул холодный ветер. «Баллов шесть, не меньше», — по военной своей привычке мысленно отметил Шевченко, поднимая воротник пальто. И почему-то подумал о Хасаншине, которого ни разу даже в глаза не видел. Под таким ветром, в темноте, на кладбище. Не позавидуешь!..