Всегда на страже (сборник)

Он не ошибся - Лысых не подвел его ни разу. На последних учениях получил благодарность от маршала. Правда, по-прежнему был замкнут, друзей не заводил. Ничего, Слава, оттаешь помаленьку…

В рубку вошел Доскаль. Горчаков сразу увидел торжествующий блеск в его глазах.

- Морской бог за нас,- сказал он.

Горчаков взял из его рук листок: передавали штормовое предупреждение. С юга шел шторм, часа через три-четыре его можно было ожидать здесь. Он сразу понял, что имел в виду Доскаль. Шторм был опасен для их маленького корабля не меньше, чем для прогулочного катера. Мощная волна могла перевернуть легкое суденышко, скользящее по воде на своих медных крыльях. Значит, скоро их нудное дежурство кончится - придется возвращаться на базу. Значит, скоро он будет рядом с Людой…

- Обрадовался, сачок,- хмуро сказал он, но улыбка сама поползла сбоку.

- Какие будут указания, Сергей Николаевич? - Доскаль улыбался открыто. Все его веснушки сияли.

- Гидроакустику поднять на борт. Свернуть все потихоньку. Закрепить по-штормовому. Комендор пусть кончает возиться с пушкой. Готовиться к переходу.

- Есть,- Доскаль затопал по палубе.

Солнце по-прежнему светило ярко. Ветер потихоньку свежел. На горизонте появились быстро бегущие бледные облака.

Да, морской бог, кажется, за него, Горчакова. Дышать становилось легче. Он потер руки.

В рубку, отдуваясь, вошел Цукадзе. Рубашка на груди была расстегнута, волосатая грудь лоснилась от пота.

- Отсекатель работает, как часы, командир. Беру авторское свидетельство,- сказал внушительно. - Что, скоро домой?

- Не исключено,- сказал Горчаков,

- Товарищ капитан-лейтенант,- Ткаченко почти ворвался в рубку. Цыганские глаза его блестели от возбуждения,- семнадцатый вызывает.

Семнадцатый был позывной базы. Горчаков бегом спустился по ступенькам. Неужели, Трибрат?…

- Двадцатый слушает…

Глуховатый голос забубнил издалека:

- В квадрате шесть замечена резиновая лодка с пассажиром. Десять кабельтовых правее радиомаяка. Срочно идите на перехват. Как поняли?… По имеющимся данным на лодке - ученик 9-го класса Савчук…

- Вас понял. Прием.

- Выполняйте.

Щелкнула мембрана. Только легкое потрескивание слышалось в аппарате. Горчаков перевел дыхание. Ему хотелось выругаться. Идти за сто миль в другой квадрат, искать булавку в стоге сена, когда шторм уже на носу. Что они там, с ума посходили? Но уже через минуту он подавил в себе досаду. Штабники были правы. Только его крылатый корабль мог совершить этот бросок и настигнуть нарушителя вблизи нейтральной полосы. К тому же они, черти, знали, что у него уже был опыт перехвата одиночной лодки. Правда, то была моторка. Да и море было тогда спокойное. Но все-таки…

Он с тоской подумал о Люде. Что ж, видно, так ему везет. Морской бог, видно, передумал…

Синеватая туча шла с юго-запада, заслоняя горизонт. Ветер свежел, море было измято, вода приобрела стальной блеск.

Он пружинисто взбежал по лесенке в рубку. Доскаль и Цукадзе уставились на него, когда он отрывисто бросил:

- Боевая тревога!

… Широкий и длинный, как река, пенный бурун кипел за кормой.

Двигатель работал на полную мощность, в рубке мелко вибрировал пол. На стекле то и дело косые потеки воды закрывали от Горчакова стриженый затылок сигнальщика Лысых. «Так и не натянул капюшон штормовки, сукин сын»,- подумал он.

Волна еще была невелика, но ветер крепчал с каждой минутой. Корабль иногда подпрыгивал на мгновение, как самолет на взлетной дорожке, и снова со звоном плюхался на волну.

Слева Цукадзе флегматично развалился в своем кресле, следя за оборотами двигателя и изредка подавая короткие сигналы мотористам. Зато Доскаль был в непрерывном движении: от штурманского столика, где потел с циркулем в руках Лядов, к командирскому креслу, оттуда к боковому стеклу рубки, опять к столику - он чертил зигзаги такие же замысловатые, как и курс корабля.

Трудно было поверить, что еще час назад они, голые по пояс, изнывали от жары на гладкой, как тарелка, воде. Все вокруг было вздыблено, черные тучи неслись по небу, ветер швырял в лицо холодную водяную пыль, пробиваясь даже через штормовки.

Вот оно, ласковое море. Будто кто-то погладил его против шерсти.

Они полчаса назад вышли точно к радиомаяку и теперь вели поиск в квадрате. Горчаков поставил двух сигнальщиков на мостике. Сам он вел наблюдение из рубки. Но вспененное море было пустынным.

Худое, смуглое лицо Горчакова было непроницаемо, но на душе у него было тревожно. Шторм нарастал. Хрупкий экспериментальный корабль - готов ли он к таким передрягам, сколько еще можно продолжать поиск? Ведь до бухты почти сто пятьдесят миль…

…Горчаков выскочил на мостик. Ветер ударил в лицо горстями брызг, завыло, зашумело в ушах. Лысых стоял справа на своем месте, не отнимая бинокля от глаз, словно прикипел к палубе. Капюшон штормовки бесновался за спиной.

- Ну как? - спросил Горчаков.

- Пусто, товарищ командир.