Всегда говори «Всегда» – 4

Надежда опять вопросительно посмотрела на Ольгу, но та не спешила приходить ей на помощь, похоже, тоже первый раз видела этого Олега и понятия не имела, сколько платят Шумахерам.

– Это коммерческая тайна нашей фирмы, господин Майер, – не без злорадства ответила Надя и рукой указала на стол, где стоял букет торжественно-красных роз, невесть как оказавшихся в бухгалтерии. – Может, начнем переговоры, в конце концов, господин Майер?

Сотрудники «Солнечного ветра» стали рассаживаться, Нина Наумовна еще раз упрямо придвинула стул Теодору, а Ольга глазами показала Наде, что она должна сесть во главе стола, где раньше сидел Грозовский.

– Нет! – вдруг завопил немец. И, помогая себе руками, выдал удивительный текст: – Заказ ваш! Мы сейчас ехать в офис «Бахманн»! Будем проводить переговоры в максимальной обстановке!

– То есть? – Надя уже села на Димкино место, но тут же встала. – Как это – в максимальной?

– В окружении техники «Бахманн». Чтобы вы все могли видеть! Ну как? Креативно?!

Тимур из-за спины Теодора показал поднятый вверх большой палец и подмигнул Наде.

– Отличная идея! – воскликнула Ольга. – Сразу к делу! Что значит – немецкая точность!

Надя поймала на себе взгляды – на сей раз не жалостливые, а удивленные и восхищенные. Видел бы Димочка, как она без всяких переговоров получила заказ! Кажется, это впечатлило даже водителя. Вон как он на нее смотрит…

Словно она «Оскара» только что получила.

Машка объяснила, что фрикадельки нужно делать из фарша, а фарш берут в холодильнике.

Обнаружив в морозилке замороженный брикет, Барышев совсем растерялся.

– Пап, его в микроволновку положить надо, – пояснил Костик. – Хочешь, я ее включу?

Пока фарш размораживался, Сергей почистил картошку – единственное, что он делал вполне сносно, спасибо отцу и рыбалке, где варили уху…

В общем, это был его первый самостоятельно приготовленный суп. Сергей устал так, будто три дня без отдыха лазил по лесам на стройке.

– Вкусно? – спросил он, когда дети сели за стол и съели по первой ложке.

Маша и Костя дружно закивали. Только Дим Димыч поморщился:

– Несоленый…

Про соль Барышев начисто забыл.

– Недосол на столе, пересол на спине, – проворчал он, поставив на стол солонку.

– Пап, очень вкусно! – заверила его Маша. – Почти как у мамы!

Отец выслушал ее, ни разу не перебив.

Потом открыл чемодан и достал свитер с норвежским рисунком.

Через пять минут он стоял у двери в полной рыбацкой экипировке, с удочками в руках.

– И чего ты стоишь? Пошли!

– Куда? – удивилась Марина.

– Ванятку твоего рыбачить учить! Куда…

Пока он ворчал, Марина переоделась. Брюки, свитер, платок… Кажется, в таком виде нужно идти на рыбалку. Отец прежде не брал ее никогда, шутил: «Баба на берегу, улова не будет».

До детского дома они доехали на такси.

– Это ж какая зараза такого мальчонку государству подбросила? – вздохнул отец, посмотрев на серое двухэтажное здание. – Какая зараза…

– Его год назад перевели к нам из областного детдома. О родителях ничего не известно. Пап, у него день рождения шестого октября, представляешь? Как раз в тот день, когда я своего мальчика потеряла.

– Число помнишь… – покачал головой отец.

– Такое разве забудешь? И приговор, что детей больше не будет… Но я не из-за этого, конечно, к Ваньке привязана… Просто… – Как объяснить отцу мистическое чувство родства с рыжим голубоглазым Ванькой, Марина не знала, а потому, улыбнувшись, сказала: – В общем, мой ребенок. И точка!

Они подошли к облупленному крыльцу с покосившимися ступеньками.

– Пап, ты меня здесь подожди, я сейчас…

– Мариш… – отец остановил ее за руку. – Что ж ты мне раньше про этого Ваньку Голубева не рассказывала?

– Боялась, пап. Ты сразу бы его на рыбалку потащил, а нам еще друг к другу привыкнуть нужно было.

Директор тотчас догадалась, зачем она пришла.

Марина поняла это по нервному постукиванию ручки по столу, по нахмуренным бровям и поджатым губам.

– За город собрались, Марина Геннадьевна? – оглядев ее с ног до головы, ледяным тоном осведомилась директриса.

– Да, на рыбалку, – виновато потупилась Марина. Она знала наизусть, что скажет Галина Федоровна, но все же произнесла твердо, с нажимом: – И хотела бы взять с собой Ваню Голубева. Еще мой отец будет.

Директриса встала и подошла к окну. Она была хорошая женщина – добрая, понимающая, но со своими принципами, которые выработались за двадцать лет работы в детдоме.

– Марина, пойми, – глядя в окно, тихо сказала она, – я вовсе не против, чтобы Голубев пошел с вами на рыбалку.

– Так мы пошли?! – не поверила своему счастью Марина.

– Марина, погоди! – Директриса так резко к ней развернулась, будто за руку хотела схватить. И все же произнесла ту речь, которую Марина ждала и слышала не один раз: – Я не меньше тебя сочувствую этим детям. И я понимаю, как важно для каждого из них простое человеческое участие. Но именно поэтому не стоит выделять кого-то одного! А ты это сделала! Сколько ты здесь уже работаешь?

– Давно.

С тех пор, как потеряла собственного ребенка…