Всегда говори «всегда»

Ольга налила кофе в чашку, сполоснула ковшик и вышла из кухни. Разумеется, теперь Толик потащится следом и будет бубнить под дверью, что лимитчики перекрыли коренным москвичам весь кислород, что его, москвича-пролетария, обидели и он подлое бабское нутро до дна знает…

Допив кофе, Ольга сунула ноги в туфли и, на ходу надевая куртку, вышла из квартиры. Вслед ей неслись крики мучимого похмельем «интеллигентного» соседа: «Я те попомню, как ты коренного москвича-пролетария обидела! Ты теперь лучше домой не приходи!.. Тля, нутро бабское!..»

…Представьте себе карнавал в Рио-де-Жанейро, последние часы перед капитуляцией в ставке Гитлера, сеанс групповой терапии в отделении для буйнопомешанных и последний день Помпеи. Перемешайте, добавьте запах хорошего герленовского парфюма пополам с сигаретным дымом – и получите приблизительное представление о буднях рекламного агентства «Солнечный ветер».

За своим столом в углу офиса Ольга склонилась над эскизами для рекламы йогуртов. Вокруг хлопали двери, за перегородкой маркетолог Сева орал на кого-то по телефону, на подиуме в дальнем конце помещения ассистент фотографа пытался задрапировать ведущую МУЗ-ТВ в целлофан с логотипами стирального порошка. Ведущая должна была олицетворять чистоту и свежесть, которую порошок несет в этот бренный мир, но выглядела порядком утомленной. Она то и дело гоняла гримершу за новой порцией кофе и спрашивала, когда же они наконец закончат съемку. Гениальный фотограф Лева, который нарезал вокруг подиума круги, как акула вокруг жертвы кораблекрушения, отвечал на это, что прежде съемку неплохо бы начать. И тоже гонял гримершу за кофе.

В комнату на всех парах влетела девица с ярко-синими волосами, закатила глаза, сообщила, что сейчас будет вешаться, потому что монтажеры потеряли мастер-диск с рекламным роликом витаминов, но вешаться не стала, а пнула ни в чем не повинную тумбочку с фикусом и пулей вылетела в коридор.

Ольгина непосредственная начальница, марсианская девушка Дарья, сидела за компьютером, сосредоточенно глядя в монитор сквозь свои немыслимые красные очки. Вадик Бойко, надежда и опора креативной мысли агентства, обрабатывал фотографии, положив ноги на тумбочку. Он щелкал мышью, плечом прижимал к уху телефонную трубку, говорил и при этом еще как-то умудрялся прихлебывать кофе из огромной кружки с логотипом агентства.

…Ольга скомкала очередной рисунок, кинула в урну и сгорбилась за столом, вцепившись в волосы. Ничего у нее не получалось, хоть убей.

– Ольга!

Марсианская Дарья оторвалась от монитора и теперь смотрела на Ольгу.

– Переделали?

– Нет пока.

Дарья приподняла бровь.

– Я же просила еще три дня назад. Вы сказали, что успеете!

– Дашка, у самородков тоже случаются творческие кризисы, как у нас, простых смертных, – встрял Вадим и снова забубнил в телефонную трубку: – Нет, это я не тебе. Это я самородку. У нас тут самородок завелся, почти что золотой, а не то чтобы какой-то там… самоварный.

Ольге захотелось сквозь землю провалиться.

– Ольга! Постарайтесь, пожалуйста! Если до приезда Грозовского мы не успеем, он с меня голову снимет!

Дарья смотрела на Ольгу почти просительно, но было совершенно очевидно, что если Грозовский вознамерится снять с нее, Дарьи, голову, то Ольге тоже не поздоровится.

Три дня назад Грозовский улетел в Италию на какую-то очередную выставку. Перед отъездом дал задание переделать рекламу йогуртов и творожных сырков – пресловутых бармалеек. Заниматься бармалейками должна была Ольга. Предполагалось, что самородок из глубинки сейчас покажет всем, как надо работать, а также где раки зимуют и почем фунт лиха. Ольга с энтузиазмом взялась за работу, но на второй день поняла: ничего не получается. Она рисовала, комкала рисунки и рисовала снова. И снова. И снова. Чуть ли головой в стену не билась. Но рисунки выходили какие-то неживые, за душу не брали и самой Ольге категорически не нравились. Да и как, скажите на милость, может брать за душу реклама сырка творожного низкокалорийного, пусть даже обогащенного кальцием и витамином В12?

– Грозовский мне уже вчера по телефону истерику устроил, я обещала, что все будет готово через два дня! – не унималась Дарья. – А у нас бардак полный! Ольга, вы меня слышите? Алло, гараж!

Ольга подняла голову, взглянула на начальницу затравленно:

– Слышу. Я просто пока никак не могу приспособиться рисовать рекламу. Я не понимаю, как сделать творожный сырок интересным.

– Когда поймете, не забудьте про нас, грешных, – хохотнул Вадим, не выпуская телефонную трубку. – Мы зарегистрируем ноу-хау и получим Нобелевскую премию… Нет, это я не тебе…

– Это он о том, что на самом деле никто не знает, как сделать творожный сырок интересным, – на всякий случай объяснила Дарья. – Вообще, надо просто правильно чувствовать, и тогда есть некоторая гарантия попадания.

Но Ольга ничего про сырки и йогурты не чувствовала. Ну не умела она чувствовать про йогурты, хоть тресни! Она снова взяла карандаш и принялась рисовать.

– Ольга!

Опять Дарья…

– Да?

– Ну, хоть что-нибудь есть?