Все живы

– Ты очень смелый, Боря. Ну, давай, последнее усилие, и всё закончится. Скажи мне: ты хочешь пока пожить у Алексея Степановича?

– Да, хочу. Пожалуйста…

– Ну вот и хорошо. Мы всё оформим, все документики и вам позвоним. А пока вот, распишитесь на гостевое содержание. Мы подготовили на всякий случай.

Следователь пожал художнику руку.

– Это правильное решение. Спасибо! – с явным облегчением сказал он.

– Мы пойдем тогда? – улыбнулся тот.

– Через сорок минут. Сейчас у нас занятие. – И снова Ирина Сергеевна сказала это так, что никто не стал возражать.

– А что я должен буду делать? Ну, что можно, а что нельзя? Раз я с вами буду, – спросил Боря, осторожно пробуя в «Пиратской пристани» салат «Джон Кук», который художник обозвал «селедкой под шубой».

Сам он к рыбному стейку взял салат «Пиратская станция», откуда Боря уже повытяги-вал вилкой вяленые томаты. Руккола ему не понравилась.

– Ну, нельзя есть краски, – улыбнулся художник. – Зато можно экспериментировать как хочешь с любыми моими материалами, но под моим присмотром. И не на моих эскизах, конечно. А если возьмешь на себя мытье кистей – то вообще тебе цены не будет.

– Да я не про это, – ответил Боря. – А кисточки вы мне сами не разрешили вымыть, я ведь хотел, помните?

– Так ты еще обучение не прошел. И экзамен надо сдать… А если серьезно, то просьба одна, но важная. Если что беспокоит – сразу говори. И если что болит – тоже. Я, конечно, заберу все твои медицинские бумажки, но сейчас я ведь тебя не знаю. Мало ли, аллергия какая… Так что не молчи, если что, договор?

– Договор. А мы что, в Даниловку поедем?!

– Ну конечно. Надо же с твоими родственниками познакомиться. Да и архив ты наверняка захочешь забрать.

– А можно?

– Естественно. Будешь потихоньку разбираться, пока я в академии. Не всё же уроки учить. Я даже знаю, у кого можно такую лампу попросить специальную, с лупой. Мороженое возьмем?

Боря радостно кивнул:

– Мне шоколадного! А когда мы поедем?

– Как разрешат в следственном комитете, так и поедем. Мне работы еще дня на четыре где-то. Как раз с психологом закончишь. Слушай, может, тебе свидание с мамой устроить? Хочешь?

– Нет, спасибо, – быстро ответил Боря. Потом, помолчав, явно что-то соображая, спросил: – А можно мы на кладбище съездим? К дяде Косте?

– Да хоть завтра вечером, как жара спадет хоть немного.

Боря кивнул и задумался. Ему вспомнилось кладбище, на котором были похоронены отец, баба Галя. Художник наблюдал за мальчиком, понимая, что здесь он помочь не в силах.

– Я всё хотел спросить… – нерешительно начал Боря. – А у вас в Москве есть золотая краска?

– Ну конечно. А зачем тебе? – удивленно раскрыл глаза художник.

– Так, вообще…

На Мамаев курган художник Борю не взял, чтобы тот не устал перед поездкой на кладбище. К его возвращению Боря приготовил лапшу с бульонным кубиком и сварил яйца.

– Жалко, зелени нет, – посетовал он, ставя тарелки на стол.

– Да ладно, и так будет вкусно, – улыбнулся художник.

– А было бы еще и красиво. А я тут попробовал одну вещь сделать, да только не очень получилось. – И Боря сбегал за альбомом. – Вот, гляньте, суп всё равно горячий… Я ему губы рисовал и стирал, рисовал и стирал! И так раза четыре. Почти до дырки дотер. А уж сколько страниц в мусорку выкинул!

– Ты погоди в мусорку кидать. Сначала нужно проанализировать…

– Да там стыдобища! А вот этот хоть похож немного.

«Какие же у него бабушкины обороты речи все-таки», – подумал Алексей Степанович. Он почувствовал, что ему очень интересно знакомиться с Борей поближе. И что он уже начал привязываться к нему. «А в Даниловке кто-нибудь из дядей упрется рогом, что не отпустит племянника с каким-то левым мужиком», – с тревогой подумал он. Но решил не накручивать себя заранее и с любопытством склонился над рисунком с серыми следами от стирательной резинки.

Боря по рисункам Алексея Степановича осуществил свой замысел, и раненый боец с гранатой стоял, здоровый и крепкий, уверенно выпрямив спину, на фоне огромного, как труба теплотрассы, ствола танка. Он чем-то напоминал античного героя: прямой нос, четко очерченные губы, большие сосредоточенные глаза, чуть нахмуренные брови, волны волос.

– Не похож, – вздохнул мальчик.

– Зато он у тебя красивый получился. Как Давид. Вот, глянь. – Художник быстро нашел на телефоне скульптуру Микеланджело.

– Ага, похож чем-то! Но я-то хотел того нарисовать…

– Рисунок отличный. Давай обедать… И лапша тоже отличная, кстати!