Все возможно

Эдуард заявил, что он в восторге. Его разбирало любопытство — как Джордж и эта прямодушная женщина поведут себя при встрече. На Касси он, в свою очередь, произвел сильное впечатление — и даже очаровал ее. Впрочем, она не спешила это выказывать. «Поживем — увидим, — сказала она про себя. — Поживем — увидим».

— И никакого французского, — произнесла она, сверля его глазами-буравчиками. — Не умею я язык выворачивать, да и никогда не умела. Стара я новым штукам учиться. И вообще, вы нам, почитай, не оставили времени толком собраться.

И она величественно удалилась, прижимая к груди рулоны оберточной бумаги. Эдуард, которому не доводилось иметь дело с женщинами, занятыми грандиозными сборами в дорогу, в замешательстве отступил. Он поговорил с Кэт, посмотрел с нею книжки; она показала ему свои рисунки. Когда после ленча Мадлен увела Кэт вопреки всем протестам девочки, он провел два дивных часа с Элен; та одновременно являла собою влюбленную женщину — и женщину, которая лихорадочно и беспорядочно пытается уложить чемоданы. Эдуард наслаждался этой картиной. Он удобно раскинулся в кресле посреди коробок и чемоданов и приходил в восхищение всякий раз, как она заливалась краской. Его пленило, когда она не смогла сделать выбор между двумя платьями, выпрямилась и безнадежно вздохнула, словно не в силах принять решение.

— Милая, — произнес он, задержав на ней довольный взгляд, — бери их все. Или все оставь, купим новые. Это не имеет значения…

Они посмотрели друг другу в глаза, и оба с внезапной и напряженной остротой вдруг поняли, что находятся в ее спальне.

— Не здесь. И не сейчас… — заставил себя сказать Эдуард, прикоснувшись губами к ее волосам. Напряженное это мгновение тут же забылось. Он просто блаженствовал, ощущал себя мужчиной в окружении женской стихии — кружев, нижних юбок, перчаток, шляпок, серьезной сосредоточенности, а через минуту — самого очаровательного легкомыслия.

Элен пребывала в состоянии разом и восторга, и ужаса. Все происходило так быстро — и недостаточно быстро. С одной стороны, ее обуревало странное желание махнуть на все рукой. Просто смотреть на Эдуарда, или слушать его голос, или касаться его руки уже само по себе казалось свершением. Ей очень давно не доводилось испытывать именно этот хаос чувств, именно это состояние ошеломляющего блаженства. Ее тянуло отдаться всему этому; у нее не получалось полностью взять себя в руки. Когда до нее дошло, что нечто не менее безрассудное творится и с Эдуардом, человеком в высшей степени сдержанным и разумным, и что в такое состояние его способны привести одно ее слово или взгляд, она обнаружила, что ей хочется, очень хочется воспользоваться своею властью над ним. Какой соблазн — мгновенный отклик с его стороны и уверенность, которую она через это обретала. Сборы в дорогу не поглощали ее внимания целиком, нет — ее тянуло с ним пококетничать.

С другой стороны, по ту сторону восхитительного сумбура чувств и мыслей маячили иные, менее соблазнительные обязательства. Не могла же она, говорила Элен самой себе, вот так взять и все бросить… Кого-то следует непременно предупредить об отъезде, и тут от Эдуарда не приходилось ждать помощи. Он не понимал, зачем это нужно. К этому времени его настолько обуяли нетерпение и восторг, что он просто отказывался верить, будто на свете существует, скажем, некий Льюис Синклер; что же касается всяких антрепренеров, секретарш, адвокатов или финансовых советников, то они вообще исчезли с лица земли, прихватив с собой, как Эдуард отметил с особенным удовольствием, Таддеуса Ангелини.

Но Элен, преодолев приятное опьянение, решительно настояла на своем.

— В таком случае дай им знать… — Он шутливо, но и по-хозяйски махнул рукой; потом нахмурился: — Может быть, мне лучше пока уйти?

Сказал — и сам ужаснулся. К счастью, Элен ужаснулась тоже. Нет, заявила она, он должен остаться. У нее это займет мало времени, совсем ничего. Она принялась названивать по разным номерам, начиная с приемной своего офиса. Эдуард послушно сидел напротив в кресле с высокой спинкой, выкладывая на столе пирамидки из бумажных скрепок, рассыпал их и складывал заново. Он смотрел на гроссбухи, картотеки и прочие атрибуты деловой активности Элен; прислушивался к тому, как она предельно спокойным голосом сообщает необходимый минимум информации; следил за тем, как ее волосы отливают на свету, а пальцы теребят и крутят провод телефонной трубки.

Разговор с Тэдом Ангелини занял меньше всего времени — того совершенно не интересовали планы Элен, что несколько удивило Эдуарда, но у него не возникло желания размышлять над этим. И лишь беседа с Льюисом длилась сравнительно долго, да и то потому, что он никак не мог взять в толк, о чем говорит Элен. Ей пришлось по нескольку раз повторять самые простые предложения, и, когда она наконец опустила трубку, Эдуард заметил, что ей явно не по себе.

— Чего-то он там наглотался. Возможно, каких-то таблеток. Не знаю, — и она беспомощно взмахнула рукой. — Он слушал меня, но не слышал.