Все тайны Третьего Рейха

Именно Альфреду Розенбергу идеология Рейха обязана тщательно проработанным еврейским вопросом. Даже сам фюрер до знакомства с Альфредом стеснялся признаваться в своем антисемитизме. Однако после тесного общения в начале 20-х годов Гитлер изжил этот недостаток. Теперь он легко обещал единомышленникам выжечь евреев по всей немецкой земле, пройтись по ней огнем и мечом. Рассуждая о светлом немецком будущем, он обещал: «Тогда жидов будут вешать одного за другим, и они будут болтаться на перекладинах до тех пор, пока не провоняют, — сулил он жителям Мюнхена, но перспектива была шире, — аналогичная процедура последует и в других городах, пока Германия не очистится от последнего еврея».

А ведь до дружбы с Альфредом Адольф старался заменить слово «жид» каким-нибудь более пристойным эвфемизмом! Кто ж этот Альфред Розенберг, откуда он взялся и чем так привлек национал-социалиста Гитлера? Альфред Розенберг был русским немцем, то есть выходцем из остзейской провинции, пережившим кошмар русской революции и чудом спасшимся из большевистской России. Одним словом — наш земляк. Этот земляк по некоторым сведениям и привез из красной России чудесный документ — Протоколы Сионских мудрецов.История создания этого антисемитского сочинения покрыта мраком.

Впервые эти «Протоколы» опубликовал еще до первой русской революции Сергей Нилус в качестве приложения к сочинению о масонах «Великое в малом». Он был твердо убежден, что протоколы подлинные и являются стенограммой первого конгресса сионистов, состоявшегося в 1897 году в Базеле. Иными словами, что это программа для завоевания мирового господства, разработанная евреями и задокументированная с их слов. «Протокольные» сионисты говорили следующее: «Каждый человек стремится к власти, каждому хотелось бы сделаться диктатором, если бы только он мог, но при этом редкий не был бы готов жертвовать благами всех ради достижения благ своих. Что сдерживало хищных животных, которых зовут людьми? Что ими руководило до сего времени? В начале общественного строя они подчинились грубой и слепой силе, потом закону, который есть та же сила, только замаскированная».

Отсюда делался такой вывод: право в силе, а политическая свобода всего лишь идея, но не факт. И давался такой совет: «Эту идею надо уметь применять, когда является нужным идейной приманкой привлечь народные массы к своей партии, если таковая задумала сломить другую, у власти находящуюся. Задача эта облегчается, если противник сам заразится идеей свободы, так называемым либерализмом, и ради идеи поступится своей мощью».

Если политическая свобода — иллюзия, то в чем же настоящая сила?

Что прокладывает дорогу к власти над другими людьми?

Ответ не заставлял ожидать: золото. «Было время, — гласил текст, — правила вера. Идея свободы неосуществима, потому что никто не умеет пользоваться ею в меру. Стоит только народ на некоторое время предоставить самоуправлению, как оно превращается в распущенность. С этого момента возникают междоусобицы, скоро переходящие в социальные битвы, в которых государства горят, и значение их превращается в пепел. Истощается ли государство в собственных конвульсиях, или же внутренние распри отдают его во власть внешним врагам, во всяком случае, оно может считаться безвозвратно погибшим: оно в нашей власти. Деспотизм капитала, который весь в наших руках, протягивает ему соломинку, за которую государству приходится держаться поневоле, в противном случае оно катится в пропасть».

Предложив эту соломку, мировое еврейство получит реальную власть, которая «при современном шатании всех властей будет необоримее всякой другой, потому что она будет незримой до тех пор, пока не укрепится настолько, что ее уже никакая хитрость не подточит. Из временного зла, которое мы вынуждены теперь совершать, произойдет добро непоколебимого правления, которое восстановит правильный ход механизма народного бытия, нарушенного либерализмом. Результат оправдывает средства».