Все совпадения случайны

– Все это неправда, Ник, все это выдумка. Мама тебя любит. И меня тоже любит. Ничего такого не было, все было не так…

– После, – останавливала она его.

Что он собирался сказать? Что мужчина, спасший его жизнь, изнасиловал его мать? На мгновение ее охватила неприязнь к мужу. Это ее история. Годами она оставалась в ее безраздельной собственности. И не его, а ее дело – поведать о случившемся сыну, это она единственная, кто поможет Нику понять, отчего она все время держала все в тайне.

Пусть медленно, но Ник шел на поправку. Вставленная в горло трубка ему мешала, но речь постепенно возвращалась. Кожа все еще была серая, он сильно исхудал, но все это пройдет. Кэтрин благодарила Бога. Ладно, благодарила некую силу, которую называла Богом, хотя, где эта сила располагалась, она в точности не знала. Так или иначе, она была благодарна за то, что Нику во второй раз спасли жизнь. И вместе с Ником шли на поправку отношения между Кэтрин и Робертом, они медленно возвращались в ту точку, где им снова будет легко жить вместе. Роберт от души желал Стивену Бригстоку смерти. Он хотел наказать его за все то, что он сделал его семье. Зло, принесенное этим гнусным типом, лишало его сна. А вот Кэтрин впервые за кои-то веки спала спокойно. И если и думала о Стивене Бригстоке, то с горечью. Она видела, каково ему было выслушать нестерпимую правду. Он мог бы возмутиться, назвать ее лгуньей – она была к этому готова, – но не сказал ни слова. Он смирился с правдой, и она это оценила – не многие на это способны, отмахнуться гораздо легче. Многие родители сочли бы то, что она рассказала о его сыне, его мертвом сыне, невероятным. Она чувствовала вину за ту боль, что причинила Роберту, – вину за то, каким образом до него дошла эта история. Он должен был услышать правду от нее, и она попыталась объяснить ему, отчего молчала все это время. Став свидетельницей гибели Джонатана Бригстока, она подумала, что это стало ему наказанием за содеянное. Никогда уж он не сможет сделать с другими то, что сделал с ней, а она никогда не предстанет перед судом, чтобы доказать свою невиновность. Она увидела в этой смерти то, что, как ей казалось, могло сломать ее семейную жизнь. И тот факт, что Николас выжил, только укрепил ее в этой уверенности.

Теперь стало ясно, что она заблуждалась, думая, что способна сама справиться с этим бременем и что оно ни на что не повлияет. Конечно же, получилось иначе. Оно, и это очевидно, повлияло на ее взаимоотношения с Николасом. Ей-то казалось, что, скрывая случившееся, она оберегает близких, не дает ему стать частью их жизни, а на самом деле…

– Да стало оно этой частью, стало… с появлением книги. Ну почему ты сразу мне ничего не сказала? – Голос у Роберта был умоляющий.

– Сама не знаю. Я хотела… Собиралась…

Он смотрел на нее, смотрел выжидательно, ждал продолжения, хотел, чтобы ему объяснили, почему же только собиралась, да так ничего и не сказала.

– Бывало, чувствовала, еще чуть-чуть и все выложу как на духу. Но… не знаю, Роберт. Когда держишь в себе такое – и ничего не говоришь, никому не рассказываешь, – открыть рот становится чем дальше, тем труднее.

И такие вот разговоры ей тоже вести мучительно трудно. Они выматывали ее до слез, заставляли чувствовать себя виноватой и опозоренной. Ей хотелось, чтобы он сказал: «Может, тут все дело во мне? Может, это я не дал тебе все рассказать?» Но таких вопросов он не задавал, а она его не провоцировала. Боевой дух у Кэтрин иссяк. Она даже не спросила Роберта, что именно в поведении и образе «Шарлотты» так легко убедило его в том, что героиня списана именно с нее, Кэтрин. Она не говорила ему, как мучительно больно было видеть ей его злость и ненависть. Нет, она никак его не подталкивала, она плакала, а он извинялся. Извинялся за то, что довел ее до такого состояния. Он этого совершенно не хотел – меньше всего, – и расспросы прекращались, он оставлял ее в покое. И ей становилось легче. Ибо она сама боялась того раздражения, которое вызывали такие разговоры, того бремени, которым они становились.

Ника отпустили домой через две недели. Кэтрин и Роберт вместе поехали за ним в больницу. Ощущение у них обоих было такое же, как когда они везли Ника домой из родильного дома: новоиспеченные и слегка растерянные родители, они, как могли, опекали младенца. Но тогда Кэтрин с ужасом ждала момента, когда Роберту надо будет возвращаться на работу; теперь же она ждала этого с нетерпением.

Сегодня – первый день, когда она осталась с Ником один на один. Теперь можно, он готов. И она призналась, что ее изнасиловали. Не было никакого романа. И в Джонатана Бригстока она не была влюблена. Она вообще его не знала. Она рассказала Нику, что он, ребенок, спал в соседней комнате. Говорила, что боялась, как бы Джонатан Бригсток не сделал ему больно. Упоминула нож. Она не искала оправданий тому, что до сих пор скрывала эту историю. Просто говорила, что не только он – никто ничего не знал.

– И он спас мне жизнь?

– Да.

– Но как же это?..

– Не знаю. И никто никогда не узнает. Может, почувствовал себя виноватым?