Все совпадения случайны

Под бормотанье телевизора в соседней комнате Кэтрин незаметно заснула. Проснулась она в тишине и темноте, перевернулась на другой бок, чтобы посмотреть на холмик, возвышающийся на соседней кровати. Мать лежала на спине с открытым ртом, и прозрачная кожа свисала со скул. Так она будет выглядеть, когда умрет. Кэтрин безотрывно смотрела на нее, поглощенная печальной памятью утрат – собственного детства; детства ее ребенка; былой материнской силы и веры в то, что материнская любовь придаст ей силы справиться с любыми преградами; собственной веры в то, что она впитала в себя эту силу и та стала настоящей броней. Ей надо поговорить хоть с кем-нибудь, надо выговориться. Слишком трудно держать все в себе.

– Ма…

Мать слегка пошевелилась, ресницы у нее вздрогнули.

– Тут такое дело, ма…

Глаза у матери остались закрытыми. И тут Кэтрин открыла ей то, что не смогла открыть Роберту. Ее прорывало. Она говорила о том, как ей стыдно, как она виновата. Все говорила. А мать молчала. Услышала ли она ее? Или слова ушли и растворились в ее сновидениях? Да, быть может, рассказ дочери ей только снился. Кто знает, может, она, проснувшись, вспомнит какие-то обрывки и решит, что это был сон. И все же это первое произнесенное вслух признание хотя бы позволило Кэтрин снова заснуть – погрузиться в сон настолько глубокий, что она не почувствовала, как мать потянулась к ее руке, подержала ее какое-то время, а потом слегка сжала.

Глава 35

2013, лето

Все, что я делал, – делалось с благословления Нэнси. Я еще больше укрепился в этой мысли, надевая ее шерстяную кофту. Она так любила кутаться в нее, годами не снимала. Я носил и ее шапку – ту, вязаную. В ней застряли пряди ее волос, и получалось, что наши гены вступали в тесный союз. Все это возвращало меня в те времена, когда ближе нас с Нэнси никого в мире не было, когда мы только познакомились, Джонатан еще не родился, она еще не стала матерью. Когда нас было только двое. Сейчас у меня такое же чувство – нас снова только двое. Союзники. Соавторы. Это наша общая книга, ее написала не одна Нэнси.

Название книги придумал я. Вообще-то мы всегда выручали друг друга в поисках заглавия, и я до сих пор слышал, как она хлопает в ладоши и восклицает: «Точно, вот оно!», когда я предложил назвать ее новый роман «Идеальный незнакомец». Финал тоже мой. У Нэнси он другой, помягче, но я решил, что для первого читателя книги нужно нечто ударное. В общем, это я убил героиню.

Но главная тяжесть работы легла, конечно, на Нэнси. Я старался не думать, во всяком случае слишком часто, о том, как она сидела одна в квартире Джонатана и писала, вглядываясь в фотографии и пытаясь понять, как получилось, что наш сын оказался вынужден спасать этого ребенка. И ей удалось рассеять дымовую завесу тайны, сгустившуюся вокруг смерти Джонатана, извлечь смысл из бессмыслицы. Уверен, что именно это питало ее соками жизни, оправдывало каждодневное пробуждение – как впоследствии и мое. И лишь поставив точку, она позволила раку завладеть ею. Именно поэтому Нэнси мне и не звонила все то время: ей хватало книги.

По словам Джеффа, книжный магазин в нашем районе продал довольно много экземпляров, а несколько взял на продажу тот, что находился поблизости от дома Кэтрин Равенскрофт. Не так уж много, но все-таки. Приятно думать, что находятся совершенно незнакомые люди, которым она тоже не нравится, и я укрепляю свои позиции и шире раскидываю сеть. Негромко, бесшумно мы крадемся за ней. И нас становится все больше и больше.

Глава 36

2013, лето

Даже не глядя на номер, Кэтрин узнала его дом. Вообще-то мимо таких зданий лучше проходить как можно быстрее, не останавливаясь, но этот сразу приковал ее взгляд, взывая, подобно утробному рычанию бездомного пьяницы на Черинг-Кросс-роуд.

Дом был мрачный, окна заляпаны грязью. Краска, столь свежая и радующая глаз на соседних зданиях, поблекла и осыпалась. Сад задушен вьюнком, правда, в нем выделялся один отважный розовый куст – пламенеющий куст-бунтарь, сладкий запах которого, поглощающий окружающее запустение, Кэтрин вдохнула, направляясь к подъезду. Стук в дверь эхом разнесся по всей улице. Никто не откликнулся, звонка на двери не было, и Кэтрин постучала вновь, на сей раз сильнее. Потом наклонилась к прорези почтового ящика. Крышка была откинута, а самого металлического ящика, куда опускают письма, не было, они соскальзывали прямо на пол. Она увидела невдалеке от двери пару туфель, ссохшихся и грязных, через спинку стула был перекинут пиджак.

– Мистер Бригсток, добрый день. Откройте, пожалуйста. Это Кэтрин Равенскрофт.

Она была преисполнена решимости, но все же сама услышала, что голос у нее слегка дрожит.

– Пожалуйста, – продолжала настаивать она. – Я знаю, что вы дома. Откройте дверь. Нам надо поговорить.

Ничто не изменилось. Кэтрин попыталась уловить малейшее движение внутри дома. Он отравил Роберта, настроил его против нее, вышвырнул ее из собственного дома. И теперь самое меньшее, что он должен сделать, – посмотреть ей в глаза и выслушать то, что она скажет.