Все совпаденья не случайны

– Кто я? – вопросил Антон у неба. И, махнув безнадежно рукой, сам себе ответил: – Иуда. За тридцать сребреников душу продал. Да, я не хотел, не знал, но разве это делает мою вину меньше? Она была для меня светом, мечтой, недосягаемой звездой, и вот теперь я должен жить с мыслью, что предал ее, вмешался в ее судьбу. А может быть, даже перечеркнул ее жизнь. Что, если ее убили? – От пришедшей в голову мысли Антон замер. – Да, да, конечно же! Именно потому ее телефон не отвечал!

Ему стало трудно дышать, и он рванул ворот рубахи так, что посыпались пуговицы. Затем полез в карман, вытащил пачку денег и бросил в зияющую черноту открытого канализационного люка.

– Иуда повесился на осине, когда понял, кого предал… – прошептал Антон.

Дома Каранзин набрал номер домашнего телефона Эльзы, и вдруг трубку сняли.

– Позовите, пожалуйста, Эльзу, – заплетающимся языком попросил художник, замирая от надежды и страха.

– Кто вы? – закричал мужчина на другом конце провода. Ему тоже было страшно, очень страшно, Антон понял это по голосу. – Ради бога, только не кладите трубку! Скажите, вам что-нибудь известно о ней?

Не дослушав, Каранзин нажал на рычаг. Потом достал с антресолей пыльную веревку и дрожащими руками натер ее мылом – как нужно делать, он читал когда-то в исторических романах. Потом залез на унитаз и завязал узел на ржавой облупленной трубе, наверху которой торчал допотопный сливной бачок. Затем сделал петлю и, просунув в нее голову, шагнул вниз.

– Прости меня, Лиззи…

Глава 5

Долгий, утомительный день приближался к концу.

Последнее время Лямзина мучила бессонница, он вдруг просыпался среди ночи и так и лежал до самого рассвета, ворочаясь и вздыхая. Иногда, оставив попытки заснуть, Эдуард поднимался, делал сладкий кофе и садился к телевизору: так время пролетало незаметней и ночная бодрость не казалось слишком мучительной. Все было бы хорошо, если бы не одно «но»: как только нужно было собираться на работу, Лямзина одолевала сонливость, и рот не закрывался от зевоты.

Весь день потом слипались глаза, все раздражало, хотелось поскорее прийти домой и завалиться спать. За рабочим столом Лямзин с тоской вспоминал коричневый плюшевый диван, клетчатый плед и пушистую диванную подушку, в которую так приятно было бы сейчас зарыться лицом и уснуть под негромкий рокот телевизора.

Увы, дома сон снимало как рукой. Наскоро приготовив ужин и усевшись с бутылочкой пива смотреть матч, Эдуард забывал о своих дневных намерениях выспаться, засиживался допоздна, а на следующий день все начиналось сначала.

В конце концов хроническая бессонница привела к тому, что он стал отключаться в любом месте и в самое неподходящее время. Причем, что характерно, тогда ему удавалось заснуть мгновенно.

Усадив Таисию с собакой на заднее сиденье машины, Лямзин удобно устроился рядом с водителем и сонно пробормотал:

– Ну, давай, поехали. Сначала Тихову домой завезем, а потом – к бывшему мужу Каранзиной. Надо будет потрусить его как следует, не может быть, чтоб он совсем ничего не знал. Собачка-то обивку не попортит?

– Она смирная, – заверила Таисия.

Но Эдуард не услышал ответа. Ему уже грезились горы, небо и цветущие кусты шиповника…

На солнечной лужайке паслось стадо – черно-белые коровы и лениво жующий жвачку бык. Лямзин снова, как прошлым летом, когда отдыхал у брата в Сочи, продирался сквозь заросли шиповника, стараясь поймать удачный кадр. Толстые буренки мычали и настырно поворачивались задом, мешая создать современную пастораль, он изодрал себе ноги в кровь, но пару десятков кадров снял. И пусть из них потом выйдет два или три – это того стоит.

Отсмотрев снимки, Лямзин зачехлил фотоаппарат и направился к оставленному на дороге автомобилю. И тут его ждал сюрприз. Пока он фотографировал одних коров, другие, вероятно, оскорбившись, отбились от стада и окружили лямзинскую машину. Попытки прогнать противных животных ни к чему не привели, и Эдуард всерьез начал опасаться за сохранность полировки.

Как оказалось, царапин он боялся зря, потому что бывают и более крупные неприятности. Привлеченная возмущенным мычанием сородичей подтянулась остальная часть стада, и вскоре вокруг машины колыхалась плотная коровья биомасса. Лямзин бегал, кричал, махал руками, оттягивал буренок за рога, но ничего не помогало. Наконец удалось чуть-чуть приоткрыть дверцу и втиснуться на водительское сиденье. Возможно, отчаянное мигание фарами и нетерпеливые гудки все-таки помогли, но коровы немного раздвинулись, и образовался узкий коридор.

Окрыленный первым успехом, Лямзин газанул. Но не успел он толком разогнаться, как пришлось ударить по тормозам. Вероятно, едва не попавшая под колеса буренка была любимой женой рогатого мачо, потому что бык как-то вдруг напрягся, явно поглядывая в сторону Лямзина, потом наклонил голову вперед и – понесся на машину.

Буммм!

– Аааа!!! – заорал Лямзин и выскочил наружу. – Ты что ж, скотина, делаешь?!

Бык спокойно потрусил обратно. На правом переднем подкрылке зияла солидная вмятина.