«Ты хочешь сказать, — Лиза, сидевшая рядом со Филом, поднялась и, резко отодвинув стул, отошла к кухонной двери. — Ты хочешь сказать, Эдик, что могут существовать цивилизации, где террор считается достойным занятием, убийства совершаются с благими намерениями, а сопротивление злу наказывается, как нарушение закона?»
«Наверняка такие цивилизации во Вселенной существуют, — убежденно заявил Эдик, — если, конечно, во Вселенной вообще есть еще хоть какой-нибудь разум, кроме нашего. Но я говорю не о том. Если террор является объективной закономерностью развития чего бы то ни было — в данном случае, ислама, — то равно объективными должны быть законы антитеррора. Законы развития общества являются следствием общих природных законов. Следовательно»…
Так это и началось. Потом были другие вечера, споры — как говорится, до хрипоты, хотя на самом деле, конечно, никто не потерял голоса во время дискуссий, а вот представления их о мироздании летели под откос, и с каким удовольствием сам Фил помогал сбрасывать с насыпи эти устаревшие, как ему теперь представлялось, вагоны-теории!
И ведь достаточно было выйти за пределы, сказать себе — «общая задача требует пересмотра основ научного знания», — как остальное получилось легко. Или ему сейчас так казалось — легко?
«Главная из современных научных парадигм, — сказал однажды Николай Евгеньевич, подведя итог недельной дискуссии, — мир, в котором мы живем, материален, в нем нет ничего, кроме материи. Парадигма вторая: существование Вселенной даже в случае ее возникновения из первоатома объясняется без привлечения гипотезы о Боге. Иными словами, современная наука насквозь материалистична и атеистична. Нет ни единой теории, ни единого обоснованного и удостоверенного всеми естествоиспытателями наблюдения, утверждающего, что во Вселенной существует нематериальная составляющая, которая для всех, кто задает себе подобные вопросы, ассоциируется с Высшей силой — Богом или Сверхразумом. Так?»
«Так», — согласился Эдик.
«Изменим сначала первую из парадигм, — продолжал Кронин. — Наука утверждает, что Вселенная материальна. Но
Второй вопрос, возникающий в связи с первым: мы говорим, что материя существует в пространстве-времени. Пространство и время — формы существования материи, так нас учили (и учат) в школах и университетах. Да, формы существования, но —
«Кстати, — вмешался Эдик, — вы читали статью Зельмери в «Нейчур»? О семимерной Вселенной?»
«Нет, — повернулся к Эдику Николай Евгеньевич. — А надо? Стоящая статья? Может повлиять на наши выводы?»
«Нет, не может, — сказал Эдик. — Просто очередной расчет многомерных вселенных. Скрученные измерения, один из вариантов теории суперструн».
«Измерения материальные, конечно?» — проскрипел Миша, и Эдик кивнул.
«Вернемся к нашим выводам, — Кронин не позволял, чтобы его сбили с мысли. — Предположим, что Вселенная на самом деле многомерна, причем число измерений бесконечно велико, да при этом еще по крайней мере половина — то есть, тоже бесконечное число — измерений вообще не материальны.
Пространство и время — не единственные формы существования материи. Материя — не единственная форма существования Вселенной. Вселенная представлена бесконечным разнообразием материальных и нематериальных форм. Материальное познание — низшая ступень познания, поскольку оставляет вне рассмотрения бесконечное разнообразие нематериальных проявлений мироздания. Дискретное же материальное познание, наша современная наука с ее парадигмами — низшая ступень материального познания мира».
Кронин формулировал, будто лекцию читал — у него это хорошо получалось, Фил так не умел.
«Дискретное материальное познание — колыбель науки, — заявил неожиданно Миша, перефразируя Циолковского. — Но нельзя же вечно жить в колыбели!»
В тот вечер произошел инцидент — когда расходились, Вера подошла к Филу в прихожей и сказала тихо, чтобы никто не услышал:
«Фил, ты не смог бы сегодня провести со мной ночь?»
Он растерялся.
«Не подумай, пожалуйста, что я на тебя претендую, — торопливо добавила Вера, увидев его замешательство. — Понимаешь, я окончательно поругалась с Димой, он может явиться ночью выяснять отношения»…
«А ты хочешь, чтобы, увидев меня, он понял, что место уже занято?»