Все пули мимо

*"Популярная волна" (англ.).

Заходим в вестибюль гостиницы все вчетвером. Ночь, полумрак, пусто; у дежурной лампа настольная горит - читает что-то увлечённо, на нас внимания не обращает. Знает, крыса, своё дело туго - к ней без баксов в паспорте и не подплывай, поскольку в эту гостиницу только по заявкам обладминистрации и селят. В углу на диванчике субъект белобрысый примостился - сидит, куняет. Я его по вихрам белым сразу признал - один из личных телохранителей Алисочки. Да и он нас как узрел, куда только дремота подевалась. Встрепенулся и бац - газеткой морду прикрыл, будто тоже, как и дежурная, свой интеллектуальный уровень повышает. Это в полумраке-то, дурашка!

Подхожу к нему, газетку сминаю и смотрю пронзительно в глаза его бегающие.

- Уж покрасился бы, что ли, а то тебя по твоей белобрысости за три версты узнать можно, - говорю ехидно и тут же вопрос ребром ставлю: - Где Алиска?

Вскакивает он передо мной, во фрунт как новобранец вытягивается, разве что честь не отдаёт.

- В гостях она здесь... - бормочет невразумительно. - У музыкантов.

Знаем мы это "в гостях". Спрашивается, что может в три часа ночи "Попа вава" с Пиской-Алиской делать? Музицировать, естественно. Мазурку там либо полонез чинно парами водить.

- Этаж? Номер? - продолжаю допрос с пристрастием.

- Второй. Двести шесть, - выпаливает белобрысый. А что ему остаётся? Попробовал бы юлить перед зятем Бонзы, враз бы с "работёнки" денежной вылетел.

Поворачиваюсь молча и к лестнице направляюсь. Ребята мои, само собой, за мной двигаются. Известен мне этот номер двести шестой, хоть сам в нём никогда не бывал. Громадный апартамент - пол-этажа занимает. В нём приезжие знаменитости обычно останавливаются и такие оргии закатывают, что неделю потом о них пересуды по городу идут.

- Вы куда? - фальцетом срывается дежурная, наконец на нас внимание обращая. Что это, мол, без её на то позволения мы "в нумера" топаем, да ещё и "таможенный сбор" не уплатив? Я, понятное дело, и бровью не веду, двигаюсь себе спокойненько в заданном направлении, но краем глаза вижу, как белобрысый к ней метнулся и зашептал что-то сбивчиво.

"Это ты правильно сделал, - хвалю белобрысого про себя. - Может, и зачтётся".

Поднимаемся на второй этаж, к двери номера подходим. Валентин по собственной инициативе вперёд забегает, отмычками звенит. И правда, что нам - стучаться, что ли? Отпер Валентин дверь и посторонился. Намекает корректно, что в палаты белокаменные к супружнице своей мужу первому заходить положено.

Распахиваю я дверь и на пороге обалдело застываю. Не-ет, мы с бригадой моей тоже кутежи устраивали, но куда нам до такого!.. Что значит "бомонд"! Такой крутой порнухи я и на датских кассетах не видел. Музычка интимная играет, лампионы театральные во всю светят, дым табачный слоями висит, и человек двадцать голышом в полнейшем разврате напропалую отпускаются. Что характерно, на приход наш никто не реагирует. Не до того.

Как же в этом бедламе мою "благоверную" отыскать, думаю ошарашено. Обвожу взглядом комнату и, к своему удивлению, быстро её вычисляю. Попробуй Алисочку не признать по телесам "кустодиевским"! Что Венера Мелосская в интерпретации монументалиста среди всех выделяется. Сплелась в клубок немыслимый с четырьмя мужиками на тахте широкой в углу, и что они конкретно там впятером вытворяют, разобрать невозможно. Наверное, минут пятнадцать потребуется, чтобы понять, где чьи руки и ноги.

В другое время, стаканяру засосав, я бы и сам посильное участие в этом бардаке принял. Но сейчас не могу. Положение обязывает.

- А ну-ка, разбери мне этот "натюрморд", - киваю в сторону тахты Женечке, поскольку с Сашка сейчас спрос невелик. Стоит он, что сомнамбула, в мысли свои спутанные погрузившись, и сексуальный разгул вокруг нисколечки его не задевает.

А Женечке такая работа явно по вкусу. Урчит он утробно, подходит к тахте и в два счёта построденовскую группу, что вандал неумытый, разрушает. Лишь Алисочка в раскоряченной позе на тахте остаётся.

Что удивительно, мужики абсолютно не в претензии и тут же к другим группам присосеживаются. Во дела! Ну и нравы у этих звёзд эстрадных...

Алисочка привстаёт на тахте, на локоток опирается, взглядом недоумённым зал обводит и меня замечает.

- А ты чего здесь? - вопрошает сварливо. - Я тебе, муженёк, клятву верности не давала!

Вижу, при слове "муженёк" Сашка передёргивает основательно, будто он стакан воды от жажды великой залпом опростал, а там не вода оказывается, а спирт чистый.

Ладно, потерпи маленько, завтра-послезавтра "вылечим", жалею его про себя, а сам думаю, что мне только свары семейной именно здесь и именно сейчас, когда Бонзу грохнули, и не хватает. Молча делаю шаг к Алисочке и ка-ак вмажу по сусалам! С таким расчётом, чтобы выключить надолго, поскольку ежели она ответит ручкой своей нежной да веслообразной, в теннисе натренированной, то меня, быть может, и не откачают.

Но всё у меня получается - Валентин даже крякает одобрительно. Перевожу дух, набрасываю на Алискино тело бесчувственное простыню и командую Женечке:

- Тащи её в машину.