Все пули мимо

Валентин в машине несколько подзадержался. Точнее, сам-то вылез, но что-то там в салоне копается. Заглядываю сквозь окошко: он канистру открывает и на пол опрокидывает. Затем вижу, пистолет с глушителем на сиденье плюхается, а за ним какая-то коробочка с лампочкой красной мигающей.

Тут я и прозреваю. Не-ет, не Валентин тогда через опущенное стекло кашлял... И здесь мороз не только тело, но и душу охватывает. Да уж, действительно, "повезло" тому мужику, что я шапку его не переехал...

А из машины так это прозаично, буднично как-то, доносится: буль-буль-буль... Будто мне кто в бокал водку наливает, но бокал мой размером с тазик.

- Бегом отсюда! - шёпотом командует Валентин и дверцу захлопывает.

Я пытаюсь бежать, но ноги не слушаются, еле двигаются.

- Чего это ты? - недоумевает Валентин.

- З-зам-мёрз чт-то с-собак-ка... - с трудом выдавливаю.

Тогда он подхватывает меня под руку и тащит назад, к трассе. А там нас уже "тойота" тёмно-синяя дожидается. Впихивает меня Валентин на заднее сиденье, сам рядом падает, и машина сразу с места срывается. Почти тут же во дворе стройки заброшенной глухо ухает, и ночь светом багряным озаряется. Откатал своё "жигуль"...

В салоне "тойоты" тепло, и я помаленьку в себя прихожу. Гляжу, водилой у нас сегодня не Олежка, а Женечка. Сидит непоколебимо за рулём, глыбой своей мне весь обзор загораживает, а на голове у него такие же, как и у Валентина, наушники с микрофоном. Ясно теперь, с кем Валентин связь поддерживал.

- Порядок? - вопрошает Женечка.

"А то не видел?" - хочу ответить, но не могу. Во заледенел, режь меня сейчас на куски - строганина получится.

- Порядок, - отвечает Валентин, срывает с головы наушники и бросает их на переднее сиденье. - У тебя выпить что есть?

Машина дёргается.

- С чего бы это ты? - изумляется Женечка.

- Не мне. Борис, видишь, в одном костюмчике? Совсем закоцуб.

- Не знаю я, что здесь есть, - гудит Женечка. - В бардачке посмотри.

Валентин перегибается через сиденье, открывает бардачок.

- Должно быть... - бормочет. - Олег баб любит катать, для куражу угощает... Есть!

Достаёт плоскую фляжку, колпачок свинчивает, нюхает.

- Вроде бы коньяк, - говорит и мне протягивает. - Пей.

Хлебнул я раз, хлебнул другой. Ни хрена эти трезвенники в напитках не разбираются. Не коньяк это, а чёрт-те что, пакость заморская, похоже, на хвое настоянная. Но, чувствую, крепкая, хотя по горлу сейчас идёт как вода. Приложился я и - буль-буль-буль, что из канистры - всю фляжку единым махом высосал.

- Полегчало? - интересуется Женечка. Давно заметил - сердобольный он сверх меры. Хотя, по слухам, "заказные" предпочитает голыми руками исполнять, а не оружием каким.

Чувствую, кровь по жилам веселей побежала, колени ожили и опять их печь стало.

- Маловато будет... - бормочу. Эх, опростать бы сейчас канистру, такую, что Валентин в "жигуле" перевернул, а не эту фляжечку полупинтовую...

- Александр добавит, - обещает Валентин. - Выходи. У тебя своё алиби, у нас своё.

Гляжу, а мы, пока я "булькал", уже к клубу ночному подкатили и стоим на том же месте, где и "жигуль" с час назад находился.

Как я ноги на ступеньках обледенелых не поломал, пока в подвал в кромешной темноте спускался, уж и не знаю. Ткнулся в дверь, но поцарапаться не успел - сама распахнулась. Хватает меня за лацканы Сашок, внутрь затаскивает, дверь запирает.

- Быстренько наверх, - шепчет. Как дела, не спрашивает, небось по пейджеру ему уже всё сообщили.

Насчёт быстренько - здесь он палку определённо перегнул. Куда мне, до мозга костей промёрзшему, бегать, да ещё по лестницам? К тому же, в тепле очутившись, колени опять огнём гореть начали. С грехом пополам добрался я из подвала до первого этажа, но здесь заартачился.

- Мне - сюда! - говорю строптиво и к сортиру направляюсь. И столько в моих словах категоричности, что Сашок, ничего поперёк не молвив, молча за мной следом пошёл.

Захожу в сортир, становлюсь перед умывальником и ремень брючный начинаю расстёгивать.

- А ты не перепутал? - недоумевает Сашок.

Я на него - ноль внимания. Спускаю штаны ниже колен и начинаю ноги холодной водой обмывать. Во, блин, блаженство! Ну приблизительно, как ежели кладёшь ладонь на наковальню и молотком - бац по пальцу. Затем - бац по второму. Бац по третьему. Но третий раз - мимо!

Сашок сбоку зашёл, посмотрел на мои волдыри, языком сочувственно прицокнул.

- Не знал, что ты гурман и острые закуски обожаешь, - говорит. Извини.

- До лампочки мне твои извинения! Кто мне костюм новый, тобой испорченный, купит?! - впервые взрываюсь я на Сашка. И заяц во хмелю иногда смелым становится.

Но Сашок ничего ответить не успевает. Дверь в сортир распахивается, и внутрь заваливают трое хмырей пьяненьких. Видят они нас: Сашка, того ещё амбала, и меня, хлюпика, со штанами спущенными, - и застывают в ступоре. А затем хмырей будто ветром сдувает. Небось за педиков нас приняли.

- Давай быстрее, - поторапливает Сашок, на мой вопрос не отвечая. Видно, и ему та же мысль об извращенцах половых в голову стукнула.