Все против попаданки

Да. Что ей было делать? И если с детьми все намного проще — близкие для ребенка — это родители, братья, сестры, может быть, бабушка с дедушкой, но никак не те, кто лишь изредка приходит в гости; обнимать какую-то малознакомую родственницу, да и всех остальных, не нужно, если ребенок не хочет; если на улице кто-то подошел — на него можно и нужно кричать и ничего малышу за это не будет; грубить и визжать и бежать туда, где мама и папа, нормально, — то как быть со взрослыми, с которых иной спрос?

Или начинать надо с самого детства?..

Я хотела бы выйти в сад, но представляла, как перепугается сестра Анна. Там жуткие монстры, прилетающие из тьмы. И мы устроились на небольшом топчане под набирающим свет камнем, и я расспрашивала, как живут дети, как общаются, как общаться с ними…

Никогда у меня не было своих детей, но работа юриста требовала подготовки. Детей при разводе опрашивает судья, их могут о чем-то спросить сотрудники соцопеки. С этим я справлялась, не так легко, не всегда гладко, но для чадолюбивого крова моих навыков недостаточно.

Как разделить дисциплину и насилие? Как дать малышам понять, что не все им враги и не все друзья? Как научить их отстаивать личные границы? Как привить им понятия «справедливость» и «целеустремленность», когда вежливость будет уместна, когда нет? Как приучить их к труду? 

Личным примером.

Но какой пример подаст женщина, изувеченная собственным мужем, а после — другими людьми, кто, как считали и они, и она, обладает над ней неоспоримой властью?..

Я должна была очень осторожно спросить. Так, чтобы не вызвать никаких подозрений.

— Может быть, вы сможете подобрать притчи, сестра? — закончила я свою долгую речь.

Если бы я успела их все прочитать!

 — Возможно, — медленно кивнула сестра Анна, — я принесу вам, что отыщу, посмотрите…

Да-да-да, посмотрю, а потом расскажу детям, как могла бы повернуться ситуация, если бы герои истории повели себя по-другому. Не факт, что получится. Не факт, что я прирожденный педагог, абсолютно не факт, и скорее всего педагог из меня — как из осла скаковая лошадь. Но попытаться я просто обязана. Мы выпустим их в мир с профессией, умеющими читать и писать и — пусть это многие не поймут, но в монастыре ведь никого не научат плохому? — умеющими защищать себя в тех пределах, в которых это будет необходимо.

Передо мной стояла еще одна очень сложная задача: каким-то образом обеспечить детей постельным бельем, одеждой и всем необходимым. Свой список и письмо матери-настоятельнице я передала сестре Эмилии — она как раз заведовала монастырской кухней и приносила еду в покои болящей; и, вопреки опасениям, я не услышала никаких вопросов. Может, и здесь в какой-то притче говорилось о том, что надо делиться с нуждающимися, но более вероятно было то, что сестра Эмилия даже не задумалась, почему я вдруг так решила. Готовить и на детей — хорошо, раз такое у нее послушание, а что потом будут есть монахини, когда запасы иссякнут, уже не ее ума дело. 

Белье я рассчитывала выцепить из постиранного — да, чужого. Почему-то мне казалось, что там должно быть немало брака, того, что невозможно уже отстирать от пятен и что хозяева все равно выбросят или отдадут прислуге. Прислуга перетопчется, ухмыльнулась я, во все времена эти ушлые приживалы донашивали дорогущую одежду и ели с барского стола. Разве что драгоценности и лошадь — то, что отличало слуг из богатых домов от их хозяев.

Я сходила в душ. В то, что здесь было вместо душа: не то ванная комната, не то небольшая натопленная банька с огромными бочками с горячей водой, такой же ароматной, как и в моем умывальнике. К моему великому огорчению, когда я туда зашла, сестра Аннунциата как раз выходила, а больше не было никого. Я упустила отличный шанс пооткровенничать с ней — но, конечно, такая возможность выпадет мне еще не однажды. И в одиночестве я наслаждалась мытьем, поливая голову и тело пахнущей чем-то похожим на лаванду теплой водой. 

Кто-то, скорее всего, тоже насельницы, обеспечивает наш монашеский быт. И вот странно: у нас чистота, уют, приятные запахи. У них — грязь, вонь, убогое бытье, которое они не стремятся сделать лучше, видя прямо под носом другой пример и больше того — создавая его своими руками.

Люди — такая загадка, но я никогда не понимала людей.

Я начала с главного — и с самого простого, поняла я, когда, уже раздевшись и приготовившись ко сну, смотрела в святой сад. Там было зловещее спокойствие — так мне показалось.

Затишье перед грозой.

Глава двенадцатая

На следующий день была торжественная служба — что-то вроде нашего престольного праздника, это я поняла по тому, что после утренней молитвы монахини принялись украшать церковь. Из святого сада принесли цветы, что-то благоухало, горели свечи и камни — ярче, чем обычно, везде были ленты с колокольчиками и постелили синие, расшитые серебряными цветами покрывала.