Все по местам

У Хорнблауэра слегка отвалилась челюсть. За годы службы он помимо воли проникся глубоким уважением к деталям показного флотского великолепия, и ему совершенно не улыбалось салютовать этому голодранцу, словно самому Нельсону. С усилием он подавил раздражение. Если он хочет добиться хоть какого-нибудь успеха, то должен доиграть этот фарс до конца. Когда ставка – империя, глупо проявлять излишнюю щепетильность в вопросе церемониала.

– Конечно, адмирал, – сказал он. – Для меня большая радость одним из первых поздравить вас с назначением.

– Спасибо, капитан. Остается уладить кое-какие мелочи, – сказал вице-адмирал. – Дозвольте спросить, строевые офицеры с «Нативидада» здесь или еще на «Нативидаде»?

– Премного сожалею, – ответил Хорнблауэр, – но сегодня утром после трибунала я выбросил их за борт.

– Действительно, очень жаль, – сказал Креспо. – Эль Супремо приказал мне вздернуть их на реях «Нативидада». Вы не оставили даже одного?

– Ни одного, адмирал. Сожалею, что не получил от Эль Супремо соответствующих указаний.

– Что ж, ничего не попишешь. Без сомнения, найдутся другие. Тогда я отправляюсь на борт моего корабля. Не будете ли вы так любезны сопроводить меня и отдать приказы вашей призовой команде?

– Конечно, адмирал.

Хорнблауэру любопытно было взглянуть, как подручные Эль Супремо намерены привести к присяге команду целого судна. Он поспешно приказал артиллеристу салютовать флагу, когда тот будет поднят на «Нативидаде», и спустился в шлюпку вместе с новоявленными офицерами.

Вступив на борт «Нативидада», Креспо с важным видом поднялся на шканцы. Здесь стояли штурман и его помощники. Под их изумленными взглядами Креспо подошел к изображению мадонны с младенцем возле гакаборта и столкнул его в воду. По его знаку один из гардемаринов спустил испанский и британский флаги. Потом Креспо обернулся к штурману и помощникам. Это была исполненная драматизма картина. Ослепительно светило солнце, британские морские пехотинцы в красных мундирах стояли ровной шеренгой, приставив ружья к ноге. Британские матросы с тлеющими фитилями замерли у карронад, ибо приказа еще никто не отменял. Джерард подошел и встал рядом с Хорнблауэром.

– Кто тут штурман? – спросил Креспо.

– Я – штурман, – пролепетал один из испанцев.

– А это ваши помощники? – мрачным голосом произнес Креспо и получил утвердительный кивок.

С лица Креспо исчез всякий налет добродушия. Казалось, оно излучает гнев.

– Ты, – сказал он, указывая на самого младшего. – Сейчас ты поднимешь руку и провозгласишь свою веру в нашего повелителя Эль Супремо. Подними руку.

Мальчик повиновался, как зачарованный.

– Повторяй за мной. Я клянусь… Мальчишеское лицо побелело. Он пытался оглянуться на старших, но взор его был прикован к свирепым очам Креспо.

– Я клянусь, – повторил Креспо еще более угрожающе. Мальчик открыл рот и без единого звука его закрыл. Потом он судорожно сбросил с себя гипнотическое оцепенение. Его рука вздрогнула и опустилась, он отвернулся от указующего перста Креспо. В тот же миг левая рука Креспо метнулась; движение было столь молниеносно, что все не сразу заметили в ней пистолет. Прогремел выстрел, и мальчик, с пулей в животе, в судорогах повалился на палубу. Не обращая внимания на его извивающееся тело, Креспо повернулся к следующему.

– Теперь клянись ты, – сказал он.

Тот поклялся сразу же, дрожащим голосом повторяя за Креспо слова. Пяток фраз был примерно на одну тему: в них провозглашалось всемогущество Эль Супремо, утверждалась вера говорившего, и в одной кощунственной фразе отвергалось существование Бога и девственность Божьей Матери. Остальные последовали его примеру. Один за другим повторили они слова клятвы, не обращая внимания на умирающего у их ног мальчика. Креспо снизошел до того, чтоб его заметить, только когда церемония закончилась.

– Выбросьте его за борт, – сказал он коротко.

Офицеры лишь мгновение колебались под его взглядом, потом один поднял мальчика за плечи, другой за ноги, и перебросили еще живое тело через борт.

Креспо подождал всплеска, потом подошел к облупившимся, некогда позолоченным шканцевым поручням. Толпа на шкафуте тупо слушала его зычный голос. Хорнблауэр, всматриваясь в матросов, понял, что проповеднические усилия Креспо едва ли встретят сопротивление. В команде не было ни единого европейца. Вероятно, за долгую службу «Нативидада» в Тихом океане первоначальная команда полностью вымерла. Только офицеров присылали из Испании; матросов набирали из туземцев. Меж ними были и китайцы, и негры, и люди с незнакомой Хорнблауэру наружностью – филиппинцы.

Своей пятиминутной речью Креспо покорил их всех. Он не разъяснял им божественность Эль Супремо, только упомянул его имя. Эль Супремо, сказал он, возглавляет движение, поставившее своей целью свергнуть испанское владычество в Америке. Через год весь Новый Свет от Мехико до Перу будет у его ног. Придет конец притеснениям, жестокостям, рабству на рудниках и в полях. Всем дадут землю, свободу и счастье под милосердным правлением Эль Супремо. Кто пойдет за ним?