Все обещало мне его

В последний раздел «Anno Domini» Анна Ахматова включила стихи из 4-й своей книги «Подорожник» (см. выше). При этом из состава сборника она исключила пять стихотворений: посвященный Борису Анрепу акростих «Бывало я с утра молчу…» и «Проводила друга до передней…» забракованы как слишком личные; перевод с португальского – «Зáре» и «Теперь прощай, столица…» как недостаточно совершенные. Маленькую поэму «Покинув рощи родины священной…» Ахматова дописала – прибавила вторую часть и перенесла в основной текст. После переработки раздел «Подорожник» в последней авторской книге Анны Ахматовой «Anno Domini» (1922–1923) стал выглядеть так:

«Сразу стало тихо в доме…»,

«Ты – отступник: за остров зеленый…»,

«Просыпаться на рассвете…»,

«И в тайную дружбу с высоким…»,

«Словно ангел, возмутивший воду…»,

«Когда о горькой гибели моей…»,

«А ты теперь тяжелый и унылый…»,

«Пленник чужой! мне чужого не надо…»,

«Я спросила у кукушки…»,

«По неделе ни слова ни с кем не скажу…»,

«Ты всегда таинственный и новый…»,

«Проплывают льдины, звеня…»,

«В каждых сутках есть такой…»,

«Земная слава как дым…»,

«Это просто, это ясно…»,

«О нет, не тебя я любила…»,

«Я слышу иволги всегда печальный голос…»,

«Как страшно изменилось тело…»,

«Я окошко не завесила…»,

«Эта встреча никем не воспета…»,

«И вот одна осталась я…»,

«От любви твоей загадочной…»,

«Чем хуже этот век предшествующих? Разве…»,

«Теперь никто не станет слушать песен…»,

«По твердому гребню сугроба…»,

«Мурка, не ходи, там сыч…»,

«Ждала его напрасно много лет…»,

Ночью,

«Течет река неспешно по долине…»,

«На шее мелких четок ряд…»,

«И целый день, своих пугаясь стонов…»,

«Ты мог бы мне сниться и реже…»,

«Когда в тоске самоубийства…».

Ахматова. Рисунок Модильяни.

После всего

* * *

Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда провалились студеные, влажные дни?
Изумрудною стала вода замутненных каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней.
Было душно от зорь, нестерпимых,
бесовских и алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу
мятежник,
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось – сейчас забелеет прозрачный
подснежник…
Вот когда подошел ты, спокойный,
к крыльцу моему.

Сентябрь 1922

Новогодняя баллада

И месяц, скучая в облачной мгле,
Бросил в горницу тусклый взор.
Там шесть приборов стоят на столе,
И один только пуст прибор.

Это муж мой, и я, и друзья мои
Встречаем новый год.
Отчего мои пальцы словно в крови
И вино, как отрава, жжет?

Хозяин, поднявши полный стакан,
Был важен и недвижим:
«Я пью за землю родных полян,
В которой мы все лежим!»

А друг, поглядевши в лицо мое
И вспомнив Бог весть о чем,
Воскликнул: «А я за песни ее,
В которых мы все живем!»

Но третий, не знавший ничего,
Когда он покинул свет,
Мыслям моим в ответ
Промолвил: «Мы выпить должны за того,
Кого еще с нами нет».

1922. Конец года

Муза