Всё не так

— Значит, точно уедешь? — спросил Петя скорее для проформы, ибо этот больной вопрос трое друзей обсуждали уже сотни раз.

— Конечно, уеду, — уверенно ответил Мишка. — Вот поступлю в универ, закончу — и сразу в Израиль.

— А если не поступишь? — поинтересовался Ринат.

— Если срежут на вступительных, тогда тем более уеду, — пожал плечами Мишка. — Стану я терпеть такой антисемитизм.

— На историческую родину, значит? — хмыкнул Ринат.

— Ничего смешного, — обиженно ответил Мишка. — Если подумать, то историческая родина есть у каждого человека.

«Моя — в Приамурье,» — подумал Петя, но вслух сказал совсем другое:

— Ринат, а где у тебя историческая родина? В Крыму или Казани?

— Вот-вот, а еще говорят, что евреи жадные, — ехидно произнес Мишка. — У нас на весь Союз была одна автономная область, да и та давным-давно тю-тю, а у татар аж две АССР.

— Вообще-то, — задумчиво сказал Ринат, — мои предки попали сюда не из Крыма и не из Казани. Как гласит семейное предание, они пришли на Русь еще с Чингисханом.

— Чингисхан на Русь не ходил, — возразил Петя.

— Ну, тогда с этим, как его… Сабантуем… Обалдуем… Удэгеем?

— Субудаем, — подсказал Петя.

— Вот-вот, именно с ним. Зацените прикол: едет мой предок на коне, машет шашкой, вроде как буденовец…

Дорисовать эту замечательную картину Ринату не удалось — прозвенел звонок, оповещая школу о начале второго урока.

* * *

9:00

Минск

Белорусское республиканское управление КГБ

— Разрешите войти, товарищ полковник? — послышался голос из-за двери.

— Входите, майор, входите, — со вздохом ответил Николай Васильевич.

Хотя майор Борисов не приходился полковнику Грибусевичу ни другом, ни приятелем, ни даже сослуживцем (он работал не в восьмом отделе, а в пятом), Николай Васильевич всегда испытывал к нему приязнь и уважение. Собственно говоря, Борисова уважали все. Своим характером, манерами и даже внешностью он невольно напоминал полковника Стирлинга из фильма про семнадцать мгновений. Конечно же, Борисов, в отличие от Стирлинга-Исаева, не внедрялся в ФБР, не выкрадывал секреты из Белого Дома и не посылал шифровки Мюллеру. И все же интеллект, трудолюбие и аналитические способности майора не оставляли сомнений в том, что и он при случае мог бы совершить немало славных деяний во благо Отечества.

И все же на этот раз Николай Васильевич был приходу Борисова совсем не рад. Он знал, что разговор будет серьезным. То есть наверняка неприятным.

— Садитесь, — снова вздохнул Николай Васильевич. — Вы сказали по телефону, что у вас ко мне дело чрезвычайной важности?

— Да, товарищ полковник, — кивнул Борисов. — Дело у меня чрезвычайно важное. И, к сожалению, чрезвычайно неприятное.

У Николая Васильевича засосало под ложечкой.

— И… в чем же оно состоит?

— Это дело, — сказал Борисов, — касается одного из ваших подчиненных.

— Кого же именно? — поинтересовался Николай Васильевич, даже не пытаясь угадать.

— Дело касается Лукашевича.

— Простите, кого? — удивился Николай Васильевич.

— Лейтенанта Лукашевича. Из второго сектора.

— Ах, да!

Действительно, Николай Васильевич даже забыл о том, что у него есть такой подчиненный. Пожалуй, лейтенант Лукашевич был самым незаметным офицером не только в восьмом отделе, но и во всем управлении. Тише воды, ниже травы, особых примет нет… неудивительно, что эта фамилия могла запросто вылететь из головы.

— И в чем же… провинился лейтенант Лукашевич? — спросил Николай Васильевич.

— В том самом, — многозначительно ответил Борисов.

— В чем самом? — не понял Николай Васильевич.

— В шпионаже, — пояснил Борисов. — В шпионаже в пользу иностранной державы.

Николаю Васильевичу показалось, что кто-то огрел его обухом по голове. Действительно, такая новость могла огорошить кого угодно. Особенно если учесть, что в шпионаже обвинялся невзрачный и незаметный Лукашевич.

— А… это точно установлено? — с надеждой в голосе спросил Николай Васильевич. — Или только подозрения?

— Совершенно точно, — не оставил от надежды камня на камне Борисов. — Все данные тщательно проанализированы, и ошибки быть не может.

Николай Васильевич был просто потрясен. Лукашевич — шпион? Как же такое возможно? Уж на кого-кого, а на Лукашевича он бы не подумал никогда… Как не подумал бы, скажем, на Борисова.

— Здесь все детали, — сказал Борисов, доставая из портфеля-«дипломата» увесистую папку. — Отчеты о наблюдениях за обьектом, аналитические выводы, прочие доказательства…

Николай Васильевич даже не пошевельнулся. Что там читать — и так ясно, что Борисов все сделал как надо. На то он и Борисов.

— Я попросил бы вас, товарищ полковник, — добавил Борисов, — ознакомиться с материалами дела и… принять надлежащие меры.

Какие именно меры, майор не уточнил — но Николай Васильевич прекрасно знал это и сам. Арест, суд, приговор — а потом… Перестройка перестройкой, демократизация демократизацией, а статью об измене Родине еще никто не отменял.

— Разрешите идти, товарищ полковник? — встал из-за стола Борисов.