Все не так

– А ты не дурак. – Он подцепил вилкой еще один блин и засунул в рот целиком.

Значит, не почудилось. Гора с плеч. Кажется, пронесло.

– Ты этот клуб знаешь?

– Конечно, я там бывал много раз.

– Публика приличная?

– Ну что вы, Михаил Олегович! Элитная! Там такие цены – не каждому по карману.

Я назвал несколько имен известных артистов, телеведущих и журналистов, которых видел в клубе собственными глазами.

– Что надо, чтобы туда ездить? Взнос какой-нибудь вступительный?

– Ничего не нужно. Только позвонить заранее и записаться к определенному инструктору и на определенное время. Кто угодно может приехать и стрелять. Правда, это недешево: надо платить за работу инструктора, за прокат ружья, за патроны.

– Одежда нужна специальная? Форма там или что?

– Ничего не нужно, просто удобная куртка или теплый свитер.

– Ты знаешь, какой инструктор там самый лучший? – продолжал допрос папаня.

Ну конечно, ему же все самое лучшее подавай! Странно, что для работы с Даной он нанял меня, а не олимпийского чемпиона.

– Я знаю, какой тренер нужен конкретно Дане с учетом ее особенностей, – твердо ответил я.

Я действительно знал. В этом клубе работал совершенно потрясающий инструктор Николаев. Сколько раз мы ни приезжали с компанией – инструкторы у нас все время были разные, и я не помнил никого из них, кроме этого Анатолия Викторовича Николаева. Сделав под его руководством всего двадцать пять выстрелов (именно столько патронов в одной коробке), я почувствовал себя способным стать чемпионом мира. Я совершенно не понимал, как у него это получается. Он просто стоял рядом, держался рукой за цевье моего ружья, в какой-то момент быстро говорил:

– Выстрел!

Я послушно нажимал спусковой крючок, не понимая, почему это надо было делать именно в то мгновение, и с изумлением и восторгом видел разлетающиеся осколки разбитой мишени и слышал его ласковый голос:

– Вот и нет тарелочки. Вот как ты ее сделал, Пашенька.

Ясно было, что «сделал» летящую тарелочку не я, а он, инструктор Николаев, но – видит бог! – я так и не понял, как он это делает. Ведь мушку на мишень навожу я, а он стоит рядом, он же не может видеть, совместил я мушку с мишенью или еще нет и вообще где находится эта самая мушка по отношению к двигающейся мишени.

Дане нужен был именно такой инструктор.

– Ну что ж, – Михаил Олегович решительно отодвинул тарелку и налил себе кофе, – я подумаю, как это организовать. Пока занимайтесь по прежнему графику. Я скажу тебе, когда приму решение.

Черт возьми, кажется, Володя действительно хорошо знает своего брата. Все как по нотам расписал. И вообще, я в этот момент почувствовал себя полным идиотом. То Нана дает мне советы – и они оказываются правильными, то Владимир. Все всё знают, все кругом умные, один я дурак.

– И еще одно, – не глядя на меня, добавил Руденко, когда я уже собрался идти переодеваться. – Я тебя предупреждал, что все вопросы ты должен решать только со мной.

Он не спрашивал, он утверждал, и я как-то не понимал, какой реплики он от меня ждет, поэтому просто кивнул.

– Вчера брат мне сказал насчет твоей встречи с участковым. Еще раз позволишь себе передавать мне что-то через третьих лиц – уволю. Всё. Свободен.

Тьфу ты! А я-то уж подумал было, что папаня – приличный человек. Никакой он не приличный. Обыкновенный самодур.

– Извините, – пробормотал я и метнулся в сторону коридора.

– Постой.

Я замер на пороге, решая, обернуться или так и стоять спиной к нему, изображая гордость.

– За то, что бабам ничего не сказал, – хвалю. Молодец. Голова есть на плечах.

Или все-таки не очень самодур? Когда-то в детстве, когда я еще читал книги (по настоянию педагогически подкованных родителей), меня совершенно потряс один эпизод из романа Гюго «Девяносто третий год». Матрос на корабле плохо закрепил пушку, и она начала кататься по палубе, угрожая передавить все живое, что попадется на ее пути. Этот же матрос, рискуя жизнью, сумел ее остановить, и капитан вынес решение: за героический поступок матроса наградить, а за халатность – расстрелять. Я тогда никак не мог понять, как это можно одновременно награждать и наказывать. Оказывается, можно.

* * *

Ждать решения Михаила Олеговича пришлось целую неделю. Дане я ничего пока не говорил, и мы продолжали заниматься два раза в день, разбавляя спортивные нагрузки танцевальными элементами. Дважды за эту неделю я провожал Дану в «соседний» дом и заставлял подниматься на шестой этаж без лифта, и каждый раз, открывая мне дверь, Владимир глазами спрашивал: «Ну как?», а я едва заметно качал головой, дескать, пока никак, решение еще не принято. Замухрышка Муза приглашала меня выпить чаю, но я отказывался и убегал: надо было ездить смотреть квартиры, кроме того, понемногу начала налаживаться моя привычная тусовочная жизнь, я нашел кое-каких знакомых и даже замутил с одной миленькой девчушкой, которая уже оставалась у меня ночевать.

После первой встречи с Владимиром Руденко я доложил о своих впечатлениях Нане Ким, не преминув заметить, что среди книг в его квартире я не заметил никаких стихов.

– У него однокомнатная квартира? – иронично осведомилась Нана.