Все не как у людей

– Что? Что ты сказала? Я не поняла.

– Ничего. – Попыталась я унять волнение и разговаривать спокойно. – Завтра, так завтра. Буду ждать тебя дома.

– Ладно, зайду после дежурства. Пока!

Голос Маргариты смолк, телефон отключился, и отметка тревоги в душе вновь поползла вверх. С этим надо было что-то делать, ведь никаких сил не хватит дождаться завтра, когда придет подруга.

– Так! – хлопнула я в ладоши, напустив оптимизма в очи. – Не думать. Делать обычные дела. Время и пролетит.

С делами было просто. Привела себя в порядок. Поела сама и покормила Мальву. Прибралась в кухне. Этого показалось мало, и уборка переместилась в комнату, а потом и в прихожую. С мыслями было хуже. Они упорно возвращались в одну точку. Поэтому, когда подметать и мыть стало нечего, я засобиралась прогулять собаку.

Только вышла на улицу, ноги сами понесли меня в парк. Как только вошла в ворота, заподозрила, что окажусь на той самой отдаленной тропинке. Так оно и вышло, повернула в ту сторону. Помнится, кто-то утверждал, что тайные места притягивают, а преступники часто возвращаются на места своих злодеяний. Не так-то он и ошибался. Мне непреодолимо захотелось вновь оказаться там, где были спрятаны деньги.

Воскресный день подходил к концу. Смеркалось. Когда я заходила в парк, народ, в основном, шел мне навстречу, на выход. Правда, на центральных аллеях было довольно оживленно. Парами и компаниями люди прогуливались по освещенным фонарями дорожкам. Весело помигивали гирлянды цветных лампочек около кафе и аттракционов. Но некоторые заведения уже начали закрывать. Со стороны озера, оттуда, где лодочная станция, доносились голоса, редкий смех и плеск воды. Это отдыхающие спешили причалить к берегу и вернуть взятые на прокат лодки.

Чем дальше удалялась от центра парка, тем безлюднее становилось. Только отдельные парочки искали уединения на полутемных боковых тропинках. Одна из таких пар устроилась на скамейке, мимо которой я и прошла, держа Мальву на поводке. Дальше пошли и вовсе безлюдные места. Тропинка запетляла через орешник, извиваясь вокруг редких дубов и берез. Я шла и напряженно всматривалась в темноту. Чем ближе подходила к заветному месту, тем тревожнее становилось на сердце. В голове пульсировала мысль, зачем иду, зачем все усложняю и извожу себя. Вот показался знакомый куст. Чернел у изгиба тропы. Отсюда рукой было подать до того места.

– Дурака же я сваляла, Мальва. – Собственный голос показался чужим и хриплым.

Тут, в чаще хрустнула ветка. Я вздрогнула и попятилась. Теперь казалось, у темноты есть глаза и за мной наблюдали. Внимательно и недружелюбно. Я быстро развернулась, дернув собаку за поводок, и торопливо зашагала к оживленному центру парка. Мальва моих тревог не разделяла, недоуменно поглядывала, но не отставала и ходко трусила рядом.

Когда показались фонари, я успокоилась и пошла медленнее. Вид прогуливающихся людей окончательно победил недавние страхи. Теперь даже корила себя за нервозность. Выдумала, тоже, слежку. Может, мне все послышалось, или влюбленные забрались в чащу, подальше от посторонних глаз. А я давай пугаться. Нечего было вообще туда соваться. Что хотела увидеть, дурища?

– Фу, ты, черт!

Теперь я совсем запретила себе думать на эту тему: ни к чему хорошему не приведет. Надо дышать глубже, успокоиться, не распускать нервы и неуемную фантазию.

– А, вот и наше с тобой любимое место, Мальва.

Мой голос звучал спокойно. Можно было наградить себя за это. Например, зайти развлечься. Все равно стояла рядом с тиром. Я часто заходила сюда. И одна, и с собакой, и с друзьями. Коротала время, которого у меня в этом городе было с избытком. С Петровичем, служащим тира, я была знакома давно. Он работал здесь еще в те годы, когда приезжала школьницей к бабуле на летние каникулы.

– Привет, Ленок. Что-то ты поздно сегодня.

– Закрываешься? Мальва, сидеть!

– Нет. Чего мне домой спешить? Меня никто не ждет.

– Постреляю?

– Давай. Как, всегда?

Когда я приходила в тир с компанией, мы Петровичу перекрывали дневную выручку. Если заглядывала одна, да еще, как сейчас, в заведении никого не наблюдалось, то любил со мной задушевно побеседовать. Говорил он один, неспешно, удобно устроившись в углу стойки, а я только изредка поддакивала или кивала между своими выстрелами. Пофилософствовать мой старый друг любил. Поделиться жизненным опытом, поучить уму-разуму. Я догадывалась, что он меня всегда ждал, если знал, что бывала в городе. Когда еще высказался бы всласть? А тут был благодарный слушатель.