Читаем Все могло быть иначе. Альтернативы в истории России полностью

Главная ценность и основной ресурс развития в современном мире — это не нефть или наукоемкие технологии, а человеческое достоинство, предоставление свободы выбора и самовыражения. Неизбывное тяготение к свободе в эпоху партийно-номенклатурного всевластия олицетворяли собой диссиденты. В 1950—1970-е гг. немалая часть городской интеллигенции, где бы они ни находились — в редакциях журналов, в НИИ и вузах, в театральных коллективах, среди кинематографистов, писателей, музыкантов, — боролась с власть предержащими за свободу и человеческое достоинство. Власть пыталась эту свободу всячески ограничить, интеллигенция стремилась рамки дозволенного расширить.

Диссиденты (от лат. dissidens — несогласный) — лица, несогласные с официальными общественно-политическими доктринами, принципами политического устройства, внутренней политикой и идеологией режима. Диссидентство как общественное явление представляло собой спектр общественных организаций и движений, литературных направлений, художественных школ, наконец, просто индивидуальных поступков.

Диссидентство начало обращать на себя внимание после XX съезда партии, в условиях «поверхностной» либерализации режима, когда инакомыслие получило некоторые возможности для проявления. Оппозиционные настроения были во многом стимулированы докладом Н. Хрущева «О культе личности Сталина», письмом ЦК КПСС к партийным организациям «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов» (от 19 декабря 1956 г.) и аналогичными «закрытыми письмами», которые, в целях осуждения, оперировали многочисленными примерами проявлений недовольства и неприятия существующего строя.

Сегодня о диссидентах нередко говорят с насмешкой, а то и осуждением: какую пользу они принесли, эти горе-политики? Зачем им надо было разваливать «великую страну»? Стало ли хоть кому-то лучше жить в результате их деятельности?

Конечно, среди диссидентов было немало идеалистов. Для многих главной ценностью являлась свобода слова. Об этом дает представление высказывание Ю. Карякина, одного из известных перестроечных публицистов: «Мы думали семь-восемь лет назад: вот опубликуют «Один день Ивана Денисовича» и «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, «Окаянные дни» Бунина, «Несвоевременные мысли» Горького, и мы будем в раю. Но вот все это опубликовали, и еще многое другое. А мы — в аду». Эти слова ярко отражают настроения значительной части образованных и думающих людей в годы перестройки. И чем же все это закончилось?!

Всякое общество изобретает соответствующие ему формы проявления и суммирования недовольства. Советское общество открыло для себя такую специфическую форму, как диссидентское движение. Диссиденты не ставили вопрос о свержении существующего строя, поскольку не принимали насилие, а также понимали, что внутренними силами осуществить это невозможно.

Их делом было слово. Они выражали протест против общей ситуации в обществе. Диссидентство стало устойчивым и значительным феноменом советской действительности. Известное единство ему как общественному явлению придавало активное неприятие сложившихся в стране порядков, стремление к свободе и правам человека. По определению правозащитника С.Ковалева, «общим было лишь омерзение, внушаемое так называемой «советской действительностью», осознание (или ощущение) собственной нравственной несовместимости с нею, невозможность прожить жизнь, постоянно покоряясь этой тупой и недоброй силе»[214].

Диссиденты, похоже, чисто опытным путем нашли для себя наиболее приемлемое идеологическое оформление — быть больной совестью советского общества. В этом и заключалась их альтернатива. Говоря об акции в знак протеста против ввода советских войск в Чехословакию 25 августа 1968 г., современные историки пишут, что «горстка людей выбрала и реализовала альтернативу — стать свободными гражданами в несвободной стране. Горстка граждан показала всем остальным, как это делается, и навсегда впечатала этот опыт в память нации»[215].

Формирование интеллектуально-нравственной оппозиции

В 1957–1958 гг. социальные иллюзии, порожденные разоблачениями «культа личности» на XX съезде и мифом о наступившей либерализации, с одной стороны, трудности адаптации к новой политической интерпретации недавнего прошлого — с другой, наложились на оценку обществом противоположных по своей политической направленности событий. С одной стороны, происходила откровенная демонстрация мускулов — подавление советскими войсками народного восстания в Венгрии. С другой — удаление в 1957 г. из политического руководства ортодоксальных сталинистов — Молотова, Кагановича, Маленкова.

Перейти на страницу:

Все книги серии Наша история

Быт и нравы царской России
Быт и нравы царской России

В этой книге представлена дворцовая жизнь русских царей, обычаи и быт царских дворов и русского народа с древнейших времен до начала XX века, включая правление последнего царя.Вместе с рассказом о национальных традициях, обрядах и обычаях в книге широко представлена тема нравственного состояния русского общества, что особенно актуально в наше непростое время, когда в стране отмечается падение нравственности.Сейчас нам как никогда важно знать, какими мы были, чтобы понять, какие мы есть и почему такими стали. Это позволит нам не повторять ошибок наших предков и не чувствовать себя изгоями при интеграции в сообщество цивилизованных стран.В книге также можно найти сведения об армии, торговле, государственном устройстве, религиозных отношениях и т. д., а материал книги расположен так, что позволяет легко найти ту информацию, которая интересует читателя.Книга содержит обширный тематический материал и предназначена для самого широкого круга читателей, в том числе и студентов.«Наше древнее общество ...сложилось путем непосредственного нарождения, без участия каких-либо пришлых, чуждых ему элементов. Варяжское вторжение, изгнание распустилось в нашем быту, как капля в море, почти не оставив следа. Своеобразная сила нашего быта так велика, что самая реформа и можно сказать революция Петра оказалась во многом совершенно бессильною».«Идея самостоятельности, нравственной независимости была нераздельна с идеей самовластия, а еще ближе, с идеей самоволия и своеволия. Вот почему мы, люди другого времени и других понятий о законах нравственности, не имеем права слишком строго судить об этом неизмеримом и безграничном своеволии и самовластии, которое так широко господствовало в нашем допетровском и петровском обществе, и особенно мало имеем права осуждать за это отдельные, а тем более исторические личности, которые всегда служат только более или менее сильными выразителями идей и положений жизни своего общества... Своеволие и самовластие в ту эпоху было нравственною свободою человека; в этом крепко и глубоко был убежден весь мир-народ; оно являлось общим, основным складом жизни».И.Е. Забелин о российской самобытности

Валерий Георгиевич Анишкин , Людмила Валерьевна Шманева

Культурология
Русь и ее самодержцы
Русь и ее самодержцы

Настоящая книга, по сути своей, является справочником, содержит выверенные сведения о возникновении Руси и ее становлении как государства и знакомит читателя с концепциями выдающихся российских историков, в числе которых Н.М. Карамзин, Н.И. Костомаров, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский и др.В кратком изложении даны наиболее заметные и значительные события, происходившие на земле русской, например, татарская неволя, семибоярщина, польская интервенция, восстание декабристов и др.Основу книги составляет краткое (справочное) описание периода правления каждого из восьмидесяти самодержцев от Рюрика до Николая II Романова в хронологическом порядке. Кроме того, она снабжена таблицами с генеалогическим древом Рюриковичей и Романовых.Книга предназначена школьникам, студентам, а также всем, кто интересуется историей России.

Валерий Георгиевич Анишкин

История / Образование и наука
Все могло быть иначе. Альтернативы в истории России
Все могло быть иначе. Альтернативы в истории России

Могла ли история России сложиться иначе? В книге повествуется о некоторых «развилках» на историческом пути России, ситуациях выбора из нескольких возможных сценариев, когда судьба нашего Отечества могла обрести другую траекторию. Противостояние Державности и Свободы, спор альтернатив и значимость «исторической случайности», роль исторических личностей, границы «пространства возможного», цена выбора — все это подается в историко-публицистическом контексте. Автор стремится перешагнуть через стереотипы исторического сознания, спровоцировать читателя на размышления, показать, что всякая история — это еще и набор альтернатив, что у России нередко был выбор, возможность хотя бы на время разомкнуть круг чередования реформ и контрреформ, свободы и «казармы», рывков вперед и провалов в прошлое. Для широкого круга читателей.

Владимир Николаевич Шевелев

Фантастика / История / Альтернативная история / Образование и наука

Похожие книги